Между жизнью и смертью
Шрифт:
- Много!
- Вот именно. – Отец удовлетворённо улыбался.
- Зараз власть их из деревни выдёргивает, пройдёт время и их дети будут благодарны, что попали в города.
- Ну, ты такое скажешь, честное слово! – Охал тесть.
- Благодарить за голод?
- Да иначе бы они сидели по сёлам как пеньки трухлявые и жизни бы не видели! – Григорий вспоминал себя, силой злой судьбы вырванного из привычного круга.
– Сам был таким…
- Ты другое дело!
Уже подходя к зданию школы, Петька почему-то подумал о том, как в 1935 году горели склады Торгсина в старом центре
- Сколько добра пропадает!
– на глазах у ошалевших жителей исчезали в пламени отрезы тканей, шёлка, газа и бархата.
Люди бросались в огонь, чтобы спасти хотя бы отрез вельвета, но их милиция отгоняла, а пожарников не хватало! Гасили пожар в течение недели, потом началась распродажа обгоревших, потерявших товарный вид остатков.
- Айда торговать.
– Подростки, бросились в палатку, где продавали на вес вроссыпь, без пачек, папиросы.
Они были помятые, но годных и их отдавали пацанам по бросовым копейкам. В Сталино работала табачная фабрика имени Розы Люксембург, но табака не хватало, той же махорки и особенно папирос.
- На таком товаре не прогоришь!
– Петька купил по мешку таких папирос, отсортировал и, положив на лоток, вечерами шёл торговать к кинотеатру, дому крестьянина, к вокзалу.
Папиросы улетали, ведь такие марки как «Аллегро», «Красное Знамя», «Эсмеральда», «Пушки», «Северная Пальмира», простые горожане в глаза не видывали. Товар шёл нарасхват. Тогда Петька заработал на сласти, кино и тому подобное неплохо. Даже отложил денег до 100 рублей в стол в комнате.
- Хай, полежат пока, – решил предусмотрительный Петька.
– Запас карман не тянет…
Следующим летом он, помимо чтения, успевал зарабатывать другим способом. Извозчиков тогда не хватало. Ребятня бегали, с двухколёсными тележками, собранными невесть из чего, к пассажирским поездам и развозили по городу чемоданы, мешки за определенную плату.
- Кто такие?
– однажды к Петькиной компании, собиравшейся за забором-штакетником, из-за которого виднелась железнодорожная станция, примостились красиво одетые молодые люди и с ними один его сверстник. Одет был с шиком!
- Эта шайка ворует чемоданы у пассажиров. – Пояснил Петьке школьный товарищ.
– В вечерней сутолоке при выходе из вагонов они предлагали свои услуги помочь донести груз до извозчика. Потом ловко подменяют чемоданы с вещами на пустые с кирпичом внутри! Чемоданы почти у всех одинаковые.
Отец начал о чём-то догадываться. Однажды двоих из них арестовали и водворили в вагон-застенок на вокзале. Отец сделал у Петьки обыск, обнаружил 100 рублей. По ценам тех лет была приличная сумма. Взбешённый отец тихо спросил:
- Откуда деньги?
- Заработал.
- Или воруешь?
Он чуть не изорвал их, но матушка вырвала купюры у отца и заявила:
- Не тронь.
- Он ворует.
- Мой сын не вор. – Она гневно посмотрела на Григория.
– Ты ничего о семье не знаешь! Петенька своим трудом заработал это!
- Смотрите у меня.
Вердикт матушки был законом в семье, отец в эти дела не вмешивался… Не смотря на жизнерадостные фильмы, жизнь
- Петька айда! – кричал Витька Симаков и первым спрыгивал со столба. – Народу - тьма, но пробьёмся!
Они снимаем с себя рубашки и по пояс голыми, ныряли в толпу. С заветного прилавка хватали, что надо купить, и двигали к кассе под крики:
- Воры, держите их! – Возмущались обиженные граждане.
– Куда без очереди?
В начале осени начались репрессии, арестовали директора педучилища Дубасова. За ним друга семьи агронома Петра Александровича Матусевича, святой простоты человека. О таких людях говорят, мухи не обидит. К Шелеховым прибежала и заливалась слезами на кухне его жена Мария Казимировна. С того времени в городе началось что-то невообразимое. Люди начали по ночам исчезать, словно не жили…
- Куда они деваются?
– подвалы НКВД, где правил майор Жигунов, были полны арестованных, которые вскоре «испарялись». Жёнам, добивавшимся свидания с мужьями, объявляли:
- Органы разберутся! – сурово отвечали невозмутимые следователи.
– Если позволено, разрешат…
Город опустел и одичал, как омерзительные змеи ползли слухи. Люди панически боялись друг друга, даже просто разговаривать и общаться. Репрессировали всех подряд, не щадили интеллигенцию, рабочих, колхозников и мещан. Действовала настоящая машина смерти! Пускали «в распыл» целыми семьями, мужа, жену и сыновей. В ноябре, когда не вернулся со смены отец, Петька всё понял.
- Не плач мамка! – успокаивал он родительницу.
– Отец не сломается, не признается в том, чего не совершал. Он обязательно вернётся!
В середине улицы Артёма, где поворот налево на Смолянку, у моста через городские ставки, в новеньких бараках, квартировал кавалерийский дивизион милиции. Все офицеры были необычно нелюдимые, носили форму с тёмно-синими петлицами.
- Убийцы!
– это место Петька прошёл побыстрей, до школы остался всего десяток метров.
Расстреливать людей могли только эти нелюди, и он очень надеялся, что отец не попал к ним в руки…
Глава 19
Какими удивительными бывают подчас трансформации людских имён! В детстве тебя зовут, к примеру, Митенька, в юности уже Митька, а к зрелости Дмитро.
- Дед Гришака подзывал меня, визгливо крича, как глухонемому - Митяй, а отец звал всегда строго Митрий.
– Иногда думал рожак хутора Татарский Дмитрий Миронович Коршунов.
– На войне командиры вызывали из строя больше по фамилии, Коршунов, добавляя для ясности соответствующее воинское звание, мало ли солдат с такой фамилией… Постепенно некоторые начали обращаться по имени отчеству, но большинство знакомых кличут по прозвищу - Коршун.