Мифология русских войн. Том I
Шрифт:
Это однозначно добрые и положительные персонажи. «Все удалы, все умны». И даже — благочестивы:
В светлой горнице кругом Лавки, крытые ковром, Под святыми стол дубовый, Печь с лежанкой изразцовой. Видит девица, что тут Люди добрые живут.Но нападать всемером на одного чужака это их развлекуха.
Описывался ли в настоящих русских народных сказках такой вид молодецкого досуга — не знаю. Но пушкинская сказка стала много известнее сказок просто «народных». И в том 1833 году упоминание татарина хоть и было анахронизмом, но зато вполне современным было упоминание «пятигорского черкеса». Таким легким путем этот «культурный сценарий» делался все-временным.
С тех пор эту сказку читали всем русским детям. И точно ли это ни в ком из них не поспособствовало формированию убеждения в том, что «нам» «все позволено»?
Другой Пушкинский стих («Казак») предваряет сюжет Печорина и украденной и вскоре забытой Бэлы
Ехал тихо над рекою Удалой казак… ВотА вот еще из школьной программы:
В «Войне и Мире» Билибин описывает князю Андрею ход военных действий в Пруссии: «Магазины пусты, дороги непроходимы. Православное воинство начинает грабить, и грабеж доходит до такой степени, о которой последняя кампания не могла бы вам дать ни малейшего понятия. Половина полков образуют вольные команды, которые обходят страну и все предают мечу и пламени. Жители разорены совершенно, больницы завалены больными и везде голод. Государь хочет дать право всем начальникам дивизии расстреливать мародеров, но я очень боюсь, чтобы это не заставило одну половину войска расстрелять другую».
В «Кавказском пленнике» того же Толстого читаем:
«Стал Жилин спрашивать хозяина: что это за старик? Хозяин и говорит: — Это большой человек! Он первый джигит был, он много русских побил, богатый был. У него было три жены и 8 сынов. Все жили в одной деревне. Пришли русские, разорили деревню и семь сыновей убили».
Еще один не-солнечный зайчик из тех же мест в творчестве того же офицера и классика русской культуры:
«Садо уходил с семьей в горы, когда русские подходили к аулу. Вернувшись в свой аул, Садо нашел свою саклю разрушенной: крыша была провалена, и дверь и столбы галерейки сожжены, и внутренность огажена. Сын же его, тот красивый, с блестящими глазами мальчик, который восторженно смотрел на Хаджи-Мурата, был привезен мертвым к мечети на покрытой буркой лошади. Он был проткнут штыком в спину. Благообразная женщина, служившая, во время его посещения, Хаджи-Мурату, теперь, в разорванной на груди рубахе, открывавшей ее старые, обвисшие груди, с распущенными волосами, стояла над сыном и царапала себе в кровь лицо и не переставая выла. Садо с киркой и лопатой ушел с родными копать могилу сыну. Старик дед сидел у стены разваленной сакли и, строгая палочку, тупо смотрел перед собой. Он только что вернулся с своего пчельника. Бывшие там два стожка сена были сожжены; были поломаны и обожжены посаженные стариком и выхоженные абрикосовые и вишневые деревья и, главное, сожжены все ульи с пчелами. Вой женщин слышался во всех домах и на площадях, куда были привезены еще два тела. Малые дети ревели вместе с матерями. Ревела и голодная скотина, которой нечего было дать. Взрослые дети не играли, а испуганными глазами смотрели на старших. Фонтан был загажен, очевидно нарочно, так что воды нельзя было брать из него. Так же была загажена и мечеть, и мулла с муталимами очищал ее. Старики хозяева собрались на площади и, сидя на корточках, обсуждали свое положение. О ненависти к русским никто и не говорил. Чувство, которое испытывали все чеченцы от мала до велика, было сильнее ненависти. Это была не ненависть, а непризнание этих русских собак людьми и такое отвращение, гадливость и недоумение перед нелепой жестокостью этих существ, что желание истребления их, как желание истребления крыс, ядовитых пауков и волков, было таким же естественным чувством, как чувство самосохранения».
А это все тот же Лев Толстой о другом эпизоде русской военной истории:
«Я дописывал это предисловие, когда ко мне пришел юноша из юнкерского училища. Он сказал мне, что его мучают религиозные сомнения, он прочел «Великого инквизитора» Достоевскаго, и его мучает сомнение: почему Христос проповедывал учение, столь трудно исполнимое. Он ничего не читал моего. Я осторожно говорил с ним о том, что надо читать Евангелие и в нем находить ответы на вопросы жизни. Он слушал и соглашался. Перед концом беседы я заговорил о вине и советовал ему не пить. Он сказал: «но в военной службе бывает иногда необходимо». Я думал — для здоровья, силы, и ждал победоносно опровергнуть его доводами опыта и науки, но он сказал: «Вот, например, в Геок-Тепе, когда Скобелеву надо было перерезать население, солдаты не хотели, и он напоил их, и тогда…». Вот где все ужасы войны: в этом мальчике с свежим молодым лицом и с погончиками, под которыми аккуратно просунуты концы башлыка, с вычищенными чисто сапогами и его наивными глазами и столь погубленным миросозерцанием!» [635] .
635
Толстой Л. Н. Предисловие к книге А. И. Ершова «Севастопольские воспоминания артиллерийского офицера»
http://tolstoy-lit.ru/tolstoy/chernoviki/sevastopolskie-vospominaniya.htm?fbclid=IwAR0ihCgvPLGcVj40Pj3YBZKPG2ttnT4NNFahvGmWY6saKqtX1BlCQrV-zmw Т. А. Сухотина-Толстая пишет в дневнике:
«18 февраля. Суббота. Масленица… Сегодня утром у папa [у Л. Н. Толстого]был какой-то юнкер поговорить о религии. Папа' нам потом рассказывал, что он говорил с ним очень хорошо и как особенно осторожно обращался с ним, чтобы не слишком резко осудить то, во что его учили верить. Поднялся вопрос о вине. Юнкер сказал, что не пьёт. Папa пригласил его поступить в общество трезвости, но он ответил, что находит иногда необходимым угощать. Папa спросил почему? “Да вот, например, когда Скобелеву понадобилось перерезать целое население и солдаты отказались это сделать — ему необходимо было их напоить, чтобы они пошли на это”. Папа несколько дней не мог забыть этого и всем рассказывал».
Речь идет о событиях января 1881 года в Туркмении, описанных Верещагиным:
«В стороне, за большой, совершенно новенькой белой
— Брось, что малого трогать? Грех!
— Чего их жалеть? Это отродье все передушить надо, мало что ли они наших загубили! — восклицает солдат и замахивается штыком. Завидя нас, они оба скрываются между кибитками, а мальчишка уползает в какое-то отверстие в земле… Вон партия солдат, человек 5–6, подходит к одной землянке. Она представляет собой как бы берлогу и помещается под землей, только круглое отверстие или вход в нее чернеет издали. Из землянки доносится чей-то плач. Солдаты останавливаются, наклоняются, прислушиваются, толкуют между собой, просовывают в отверстие ружья и стреляют в темноту, на голос. Крики сначала замирают, но затем усиливаются. Солдаты хохочут, дают еще несколько выстрелов и, по-видимому, совершенно довольные, двигаются дальше… Скобелев отдал крепость на произвол своих солдат в продолжение трех дней» [636] .
636
Верещагин А. В. Глава XIII. После штурма// Дома и на войне. 1853–1881: Воспоминания и рассказы. СПб., 1886. Про три дня на разграбление Скобелев пояснял отрядному врачу О. Ф. Гейфельдеру:
«— Вы этого не понимаете, любезный доктор, это особенность азиатской войны… Если бы я не разрешил разграбления Геок-Тепе, то азиаты не считали бы себя побежденными. Разрушение и разграбление должны сопровождать победу, иначе они не будут считать ее победою».
Эти русские писатели были очевидцами. Теперь им запрещено верить и, возможно, в России запрещено их цитировать: статья «о дискредитации вооруженных сил» не имеет временных рамок.
Мне московский суд вынес приговор, сочтя, что я дискредитировал кого-то из героев Гражданской войны:
«МОСКВА, 23 августа. /ТАСС/. Никулинский суд Москвы во вторник оштрафовал бывшего диакона Андрея Кураева за пост в «Живом журнале», в котором были обнаружены признаки дискредитации российской армии. Об этом ТАСС сообщили во вторник в пресс-службе суда. «Никулинским районным судом Москвы в открытом судебном заседании было рассмотрено дело об административном правонарушении по ч. 1 ст. 20.3.3. КоАП РФ (публичные действия, направленные на дискредитацию использования Вооруженных сил Российской Федерации в целях защиты интересов РФ) в отношении Кураева А. В. Суд постановил признать Кураева виновным в совершении административного правонарушения и назначить наказание в виде штрафа в размере 30 000 рублей», — сказали в пресс-службе. Согласно материалам дела, в отношении Кураева составили административный протокол за публикацию в «Живом журнале» от 18 апреля, где он рассуждал о гражданской войне в России в 1918–1923 годах». [637]
637
https://tass.ru/proisshestviya/15541599?utm_source=yxnews&utm_medium=desktop&utm_referrer=https%3A%2F%2Fyandex.ru%2Fnews%2Fsearch%3Ftext%3D
А еще в русской культуре есть поэты, которые не столь вознесены как классики школьной программы, но в народе тоже известны. Автор этого стиха неизвестен, его песня стала вполне «народной» и обрела массу вариаций:
Я берет на лоб надвину, Автомат удобней вскину, И с улыбкою весёлой Буду жечь чужие сёла. А мы по локти закатаем рукава, И всю планету расхерачим на дрова. Мы будем жечь и убивать, И нам на совесть наплевать. В небе кружат вертолёты, Лихо строчат пулемёты — Это взвод чекистов роты Переброшен на работу. А мы по локти закатаем рукава, И всю планету расхерачим на дрова. Мы будем водку жрать и будем баб … ть, А потому что нам на совесть наплевать. Они кричат: «долой войну!» И предлагают нам тюрьму. Всё это — горе патриоты. А я — садист десятой роты. И пи*дец тому вдвойне, Кто конец сказал войне, Я б на тех, на тех уродов Натравил чекистов роты [638]638
https://www.youtube.com/watch?v=348sUKwHvRI&t=86s
публикация в группе «Служу Отечеству» https://vk.com/wall-30840206_582
Строка из этой песни «Я с улыбкою веселой буду жечь чужие сёла» — в 2022 году стала появляться на заборах Харьковщины…
Далее могла бы следовать глава «Тактика выжженной земли» — об уничтожении собственной инфраструктуры, а порой и населения ради причинения неудобств неприятелю. Но тут нечего доказывать: примеры сожженной в 1812 году Москвы и поджигательницы Зои Космодемьянской и так памятны всем.
Но есть и обратное: не-эвакуация явно угрожаемых и обстреливаемых городов ради пиар-картинки — мол, гибнут мирные люди! Пример — Донецк, по окраине которого линия фронта проходила более десяти лет, но мирное население и даже дети так и не были оттуда вывезены. Что позволяло вести ежедневные возмущенные телерепортажи.
Глава 22
«Солдат ребенка не обидит»
Дезертирство это отказ от военного насилия. Но насилие бывает и избыточным. Например, по отношению к пленным, к мирным жителям и даже к своим солдатам (подчиненным).
И если издевательство и избиение офицерами собственных солдат было почти неизживаемой чертой русской армейской среды, то отчего бы это агрессии замирать перед лицом иноверцев и иноплеменников?
Судьба пленных всегда непроста.
Захват чужого города всегда открывает путь к новому насилию победителей.