Милицейская сага
Шрифт:
– Да. Ну, я пошел, - он потоптался.
– Так чего, налить все-таки?
– по-своему понял его колебание Рябоконь.
– Тут это...
– Малютин намекающе скосился на Мороза.
– Свои, валяй, - разрешил Лисицкий.
– Когда опечатывали, так завскладом сигнализацию не включил.
Лисицкий присвистнул.
– Может, забыл, - предположил Мороз.
– Может, и забыл.
– А ты-то сам чего тогда не включил?
– поинтересовался Рябоконь.
– Так, может, и не забыл...Пошел я... Стало быть, с долгом?..
– Квиты,
– коварный Рябоконь интимно показал ему краешек засаленной карточной колоды.
Суетливо, хотя и с видимым сожалением, Малютин подхватил папку и поспешно вышел.
– Все равно подловлю и отдеру, - Рябоконь с досадой швырнул колоду в ящик стола.
– А где у нас сейчас интересно Марешко?
– Лисицкий сделался задумчив.
– Где ему быть, гнусу?
– похоже, при упоминании этой фамилии у Рябоконя повышалось давление.
– Сидит, как таракан, в кабинете до ночи: вдруг начальство соизволит обеспокоиться.
– А тебе к чему?
– запоздало насторожился он, увидев, что приятель закрутил диск телефона.
– Чего опять задумал, падла?
Не отвечая, тот выдохнул и придал лицу предельно благообразное выражение.
– Юрий Александрович?
– сладко пропел он.
– Ни сна, ни отдыха измученной душе. Трудишься, аки пчела. Стало быть, докладаюсь: в соответствии с полученной директивой склад мною распечатан...Да, так и доложи по инстанции...Да я понимаю, дед, что тебе это тоже не в радость: кому удовольствие в грязюке-то?.. Ладно, порадую, а то, гляжу, совсем сник - склад вслед за нами тут же опечатали пожарники.
Он помолчал, смакуя возникшую глубокую паузу, подмигнул недоумевающему Морозу, показал "козу" свирепому Рябоконю.
– Скажем так, мы тоже приложили руку. Но формально - мы в стороне. Так что даже и не беспокойся...Понимаю, что к понедельнику откроют.
– Заюлил, гнус, - определил Рябоконь.
– Но есть тут одна деталька. Только без огласки, - Лисицкий доверительно понизил голос.
– Сугубо между нами. В девять утра в понедельник на склад нагрянет небольшая бригада из КРУ... Тальвинский договорился... Что ж, что отобрали. Андрей человек дела. А значит, уголовное дело для него само по себе, а дело - само по себе. То есть прежде всего дело, - движением бровей он обозначил собственное изумление от неожиданно родившегося каламбура.
Мороз вскинул большой палец.
– Брось нервничать, дед! Мы-то в стороне. Только гляди - могила!
Лисицкий аккуратненько положил трубку, нежненько отер пыль:
– Порядочек.
– То есть ты считаешь, что он ...сообщит?
– догадался Мороз.
– Вне всякого сомнения, потому что уважаемый наш Юрий Александрович есмь стукачок.
– Уж это к бабке не ходи, - подтвердил Рябоконь.
– Через полчаса вся ихняя банда знать будет...
– Что в понедельник на складе начнется ревизия, - воодушевленно подхватил Мороз.
– А допустить этого, естественно, нельзя. И, стало быть...
– И, стало быть, вот этот урод провоцирует их взломать собственный склад, - Рябоконь,
– Держишь себя за самого умного? Так вот я в эти игры не играю. Будь здоров!
Он постоял угрожающе:
– Вот так, я сказал. И пошел. Мне еще до дембеля тянуть и тянуть. Я, видишь ли, в Ялту собираюсь. В Ялту, а не на Колыму! Надо додуматься - засаду, да еще без санкции.
– Почему собст...?
– не понял было Мороз. Но, еще не договорив, сообразил.
– А если они с оружием? Да чего там "если"?! Кто ж на такое без всего пойдет? Наверняка добрынинскую братву подключат. Опять же, сколько в этом складе дверей, какие подходы? Это ж все...
– Я вот тут планчик накидал. Плохонький, конечно, - скромненько сообщил Лисицкий. - Может, глянешь ястребиным глазом, а?
– Точно - скотина, - утвердился в догадке Рябоконь. Он швырнул в угол пальто, водрузился на соседнем стуле, скептически глянул на услужливо протянутый набросок, внезапно повернулся к застрявшему в другом углу Морозу:
– Ну, а ты чего? Иль тоже на предмет смыться норовишь, как шеф твой?!
– подозрительно рявкнул он.
– Я?!
– Ну, так какого хера? Придвигайся ближе. Помаракуем.
8.
Аркадий Александрович Чекин все не мог уснуть. Возбужденное, нервное состояние, охватившее его с вечера, не спало даже после выпитого стакана водки. Не имея к тому ни малейших поводов, он находился в странном, мистическом ожидании чего-то неизбежного. Причем он одновременно боялся этого и торопил его приближение.
Когда раздался короткий, гулкий в ночи звонок в дверь, Чекин осознал, что к чему-то подобному был внутренне готов. Тщательно блокируя дребезжание цепочки, чтоб не разбудить домашних, снял ее, отодвинул собачку замка, аккуратно потянул поскрипывающую дверь - опять забыл смазать - и остолбенел.
Опершись о косяк, ему ухмылялся старший оперуполномоченный ОБХСС Рябоконь. Сзади вырисовывалась фигура Мороза.
Но даже не их появление во втором часу ночи ошеломило Чекина. Брюки и кожаное пальто, в которых пребывал лощеный обычно Рябоконь, были в засохшей глине. Подбородок Мороза был небрит и оцарапан. Волосы его сбились в грязный начес.
Случилось чрезвычайное.
– Пройдемте.
Не раздеваясь, Рябоконь следом за хозяином протопал на кухню, подталкивая перед собой заторможенного, спотыкающегося то и дело Мороза.
– Ваша?
– внизу под окном Чекин разглядел одинокую легковушку.
– Наши внештатники. С Богуном.
– В смысле?
– Выпить есть?.. Мечи на стол и не перебивай. Итак колотит, - Рябоконь показал потряхивающиеся пальцы.
– Время - деньги, которых у нас нет и, боюсь, теперь не будет. Как говаривал покойный Николай Лисицкий.