Милорд
Шрифт:
— То есть ты не помнишь, как ее убил? — тихо спросил он.
«Проклятье, Мартин! Поверь мне, поверь, с Дарой все по-другому!»
— Почему? Чтобы я поверил, ты должен сказать мне правду.
«Я… не могу».
— Почему?
Чужое смятение давило на виски, грозя вырваться наружу. Вместо ответа Виктор занял сознание — мир качнулся перед глазами Мартина, и он оказался на пороге своей комнаты.
— Я
«Вик…»
— Прости, Мартин, сейчас не до тебя, — пробормотал он, открывая ящик стола и доставая небольшой конверт из гладкой плотной бумаги. — Обычно я стараюсь так не делать, но сейчас у нас правда большие проблемы…
«Какого черта?»
— Мефедрон, — пожал плечами он, доставая второй конверт. В первом обнаруживались пустые прозрачные капсулы, во втором — слегка комковатый порошок желтоватого оттенка.
«А потом ты удивляешься, что не помнишь, как убивал детей?!»
— Никого я не убивал, — процедил он, аккуратно наполняя капсулу порошком с помощью клочка бумаги. Положил готовую таблетку на край стола, взял вторую капсулу.
«Не смей это жрать!»
— Спросить забыл. Посиди тихонечко, потом расскажешь мне, какой я плохой.
Он вытащил из-под стола бутылку воды, запил таблетки, тщательно закрутил крышку и, вернув бутылку на место, сел на пол и уперся затылком в ножку стола. Закрыл глаза.
Мартин с ненавистью смотрел, как проем медленно наполняется туманом — плотным и черным, совсем не таким, каким когда-то Виктор запирал его.
Он знал, что бесполезно бросаться в проем, бесполезно бороться с Виктором грубой силой. Сознание было для него словно керосиновая лампа для мотылька — ослепительный белый свет, в котором легко сгореть, если кто-то не погасит огонь. И неприступная преграда между ним и светом, о которую можно биться сколько угодно, но не прийти ни к чему, кроме боли и смерти.
Нужно было что-то другое.
История, сказка, как говорил ему маленький Вик там, в темноте, как говорил призрак Мари. И для этой сказки требовались чернила.
А Виктор сидел, прислушиваясь к колючей эйфории, медленно расползающейся в крови.
Он любил этот порошок не только за короткое счастье, которое тот дарил, но и за то, как он повышал способность мыслить — лучше любого известного ему стимулятора. Пока действуют таблетки, мозг будет работать на пределе возможностей. Потом, как и за любое счастье, придется расплачиваться, но сейчас это было необходимо — если этого не сделать, Мартин добьется своего.
Почувствовав, что больше не может сидеть, он вскочил на ноги, дернул с вешалки пиджак и вышел на кухню.
Лера с Никой сидели за столом и пили кофе из отвратительно разноцветных чашек.
До того, как он зашел, Лера что-то говорила Нике, и ее голос дрожал от злости. Увидев его, она замолчала.
— Ты, — он подошел к Лере. — Сейчас пойдешь в магазин. Купишь ей, — от ткнул пальцем в Нику, — одежду. Неброскую, немаркую, удобную. Возьми лишний свитер, она все время мерзнет. Никаких каблуков, рюшечек и прочего дерьма, которое может помешать или по которому нас можно узнать. Максимально безликие тряпки. Еще купишь две пачки темной краски для волос, разных оттенков, одноразовые перчатки и очки без диоптрий, женские. Поняла?
— Больше ничего не надо? — вяло спросила она.
Как будто не понимала всю серьезность ситуации. Виктор, усмехнувшись, забрал у нее чашку и беззвучно поставил на стол.
— Если ты сейчас же не встанешь и не пойдешь делать, что я сказал — разобью ее об твою башку и заставлю жрать осколки, — сообщил он.
Лера молча смотрела на него несколько секунд, и ему показалось, что она останется сидеть. Но потом она, кивнув, встала и так же не говоря ни слова, вышла с кухни.
Виктор, не глядя на Нику, выдвинул один из ящиков — со столовыми приборами. Вилки и ложки лежали каждая в своем отсеке, и в любой другой день его бы хоть немного успокоил этот порядок. Но не сегодня.
Он вытащил ящик и перевернул его. Содержимое посыпалось на пол с частым металлическим звоном. Виктор, не обращая внимания на упавшие ложки, аккуратно снял небольшой плоский пакет со дна ящика. Вернул ящик обратно и кивнул Нике:
— Сделай как было.
Еще один пакет он вытащил из банки с кофе, третий снял из-под карниза.
— Специально рассовываешь по таким местам, где будут искать в первую очередь? — глухо спросила его Ника.
— Это не наркотик. Заготовка. Могу надеть эти пакеты на палку и бегать с ней по улице, — раздраженно ответил он. — Я похож на идиота?!
Он открыл шкаф под раковиной, брезгливо отпихнул от себя пустое мусорное ведро и подозвал Нику. Дал ей фонарик, лежавший у стенки:
— Свети.
Несколько секунд он разглядывал переплетение одинаковых серебристых труб, а потом начала пальцами выкручивать крепления одной из них.
Она оказалась абсолютно сухой изнутри. Виктор вытащил плотно перемотанный скотчем сверток и не глядя сунул в карман, после чего вернул трубу на место.
Второй тайник он устроил под навесным потолком. Пришлось вытащить из паза «перегоревший» точечный светильник, а потом долго нащупывать кончиками пальцев едва заметный конец капроновой нити — второй сверток находился на другом конце и его нужно было притягивать к отверстию за эту самую нить.
Ника следила за его действиями со сдержанным интересом.