Милые бездельники
Шрифт:
За симъ имю честь быть по порученію ихъ квартирохозяйка
Овдотя Силина».
Петръ Васильевичъ поскакалъ къ тетк и нашелъ ее въ очень плохомъ положеніи. Она едва говорила. Уголъ, занимаемый ею, былъ тсенъ и сыръ.
— Зачмъ вы перебрались изъ свтлой комнаты сюда? — спрашивалъ ее Петръ Васильевичъ.
— Охъ, батюшка, средствъ не хватало платить! Охъ, жить я не умю! — стонала тетка. — У дяденьки твоего, какъ у Христа за пазухой, жила, ничего-то не знала, все-то готовое было, разсчитать теперь ничего не умю… Прежде все крестьяне теб и принесутъ, и сдлаютъ. А тутъ мужикъ — грабитель,
— Вы звали доктора? — спросилъ Петръ Васильевичъ.
— Охъ, нтъ… Охъ, заплатить нечмъ! — стонала больная.
Петръ Васильевичъ приказалъ послать за докторомъ.
— Пожалуйста, только переведите больную въ другую комнату, а то неловко принять здсь доктора, — сказалъ онъ хозяйк. — Я заплачу, сколько будетъ нужно…
— Хорошо, батюшка, хорошо! — засуетилась квартирная хозяйка.
Докторъ пріхалъ, осмотрлъ больную и сказалъ, что у нея сильный упадокъ силъ и малокровіе отъ недостатка питанія и отъ плохого помщенія.
Петръ Васильевичъ захалъ на другой день справиться о результат докторскаго посщенія.
— Охъ, ничего не сказалъ, — проговорила прерывающимся голосомъ больная. — «дите плохо, говоритъ, помщеніе дурно». Прописалъ что-то. «Вы, говоритъ, чуть не умерли отъ голода». «Да изъ чего, говорю, я роскошничать-то стану, здсь за все и про все плати, а денегъ-то гд взять…» «Вы, говоритъ, не родня Дерюгину-Смирницкому, директору департамента?.:» Это какъ рецептъ-то стать писать да фамилью спросилъ. «Нтъ, говорю…» Солгала… охъ, на старости лтъ солгала… для тебя, дорогой мой… «Странно, говоритъ, я думалъ, что другихъ Дерюгиныхъ-Смирницкихъ нтъ. А то, говоритъ, я похалъ бы къ нему попросить помочь вамъ!..» Охъ, не надо, говорю, не надоі..
Петръ Васильевичъ кусалъ губы. Ему было неловко, что старуха лжетъ изъ-за него. Онъ даже внутренно упрекалъ себя за то, что онъ давалъ ей только двадцать рублей въ мсяцъ. На эти деньги трудно вообще прожить, а ей это было еще трудне, такъ какъ она не умла разсчитывать, экономничать.
— Васъ надо въ больницу помстить, — довольно ласково сказалъ онъ. — Я найму комнату тамъ.
— Охъ, хорошо… Только обносилась я вся… въ чемъ поду-то… блье узлами связано… Мн-то ничего, да тамъ-то увидятъ… узнаютъ вдь, кто я… Охъ, ужъ лучше бы бросить меня околвать… а то только тебя въ изъянъ ввожу…
— Надо сдлать все, поторопиться надо, — замтилъ племянникъ, прерывая больную.
— Вотъ тоже чепчичекъ бы какой ни на есть… да носовые платчишки… а то въ тряпки сморкаюсь… изъ старыхъ сорочекъ нарвала.
Петръ Васильевичъ потерялъ голову; цлый день онъ разъзжалъ за покупками, нанялъ номеръ въ больниц для платящихъ, нанялъ карету и свезъ больную въ нанятое помщеніе. Дня два онъ былъ спокоенъ и даже благодушествовалъ, сдлавъ доброе дло, но на третій день явился сторожъ съ письмомъ отъ сестры милосердія, гд его превосходительство просили прислать чаю, такъ какъ въ больниц для платящихъ чаю не полагается. Петръ Васильевичъ купилъ чаю и похалъ къ тетк.
— Охъ, родной, прости, что побезпокоила! Два дня все поджидала… Не хотлось просить сестру милосердія писать къ теб… не хочу, чтобы знали, что твоя тетка безграмотная… мн-то самой что… а вотъ тебя не хочу конфузить… И то сказала, что рука дрожитъ, такъ
Съ полчаса Петръ Васильевичъ просидлъ у тетки. При выход изъ ея номера онъ былъ остановленъ сестрой милосердія.
— Пожалуйста, навщайте нашу больную, а то она такъ скучаетъ. Мы ужъ ей и книги предлагали, но она плохо видитъ, хотя и хотлось бы ей почитать… ей очки бы нужно…
— Да, да, я куплю, — въ смущеніи пробормоталъ Петръ Васильевичъ, поспшно раскланиваясь съ сестрой милосердія.
На слдующій день онъ не похалъ къ тетк. Но уже вечеромъ его начали мучить вопросы:
— Не надо ли ей еще чего-нибудь? Не станетъ ли она опятъ просить за нее писать письмо? Не станутъ ли говорить въ больниц, что онъ бросилъ и забылъ свою родственницу? Главный докторъ служитъ съ нимъ въ одномъ вдомств и можетъ чортъ знаетъ что выдумать про него. Скверно тоже, если поразспросятъ ее; онъ везд говорятъ о своей «фамиліи», о своемъ «род», а тутъ вдругъ…
Онъ провелъ очень тревожно ночь и на слдующій день уже около полудня былъ у тетки.
— Ахъ, дорогой мой, не забылъ старуху, — говорила больная. — Я такъ и знала, что прідешь. Я такъ и Анн Павловн Трощинской вчера говорю: «Знаю, что не оставить такъ тетку, что навдается».
— Гд вы видли Анну Павловну? — удивился Петръ Васильевичъ, услышавъ имя и фамилію одной знакомой аристократки-благотворительницы.
— Тутъ съ сосдкой я познакомилась, — отвтила больная: — а къ ней и пріхала самая эта Трощинская. Ну, спросила о фамильи, о теб заговорила… «Родня, говорю, и благодтель… Нашу, говорю, хлбъ-соль помнитъ… Еще молодымъ человкомъ гостилъ у насъ… Молочкомъ отпаивался… Важный, говорю, теперь человкъ… Государствомъ ворочаетъ». «Знаю, знаю, говоритъ. Это ему честь длаетъ, что старушку-родствснницу бережетъ…»
— Не надо ли вамъ чего? — спросилъ Петръ Васильевичъ, перебивая больную.
Въ его голов мелькала мысль о томъ, не жаловалась ли на что-нибудь, не просила ли чего-нибудь старуха.
— Охъ, ничего мн не надо! Долго ли мн и жить-то, — вздохнула больная. — Вотъ только дни-то теперь такіе, великій постъ, поученье мн какое-то принесла сестра милосердія. «Почитайте, говоритъ. Это крупно напечатано и съ слабыми глазами можно разобрать». Ну, а что я разберу, когда я грамоты не знаю. Не прочтешь, спрашивать будутъ, сочтутъ за басурманку. Признаться-то, что читать не умю, — тебя, голубчика, оконфузить не хочется… Люди-то злы, скажутъ: «Вонъ у него какая тетка, изъ простыхъ, врно, грамоты не знаетъ. Видно, семья-то ихъ вся изъ грязи вылзла». Охъ, злы люди, злы… А почитать некому… Вонъ и книжка-то не длинная, такъ, поученье пастырское…
Петръ Васильевичъ взялъ брошюру, повертлъ ее въ рукахъ, пробормоталъ что-то о томъ, что «это, вроятно, пустяки какіе-нибудь», что «и сюда ханжи втерлись», и не то нершительно, не то небрежно проговорилъ:
— Я, пожалуй, прочту вамъ.
Ему было и досадно, и неловко взяться за роль чтеца священныхъ кннгь.
— Прочти, прочти, дорогой мой! — сказала тетка и приподнялась на локт.
Началось чтеніе поученія. Больная вздыхала и крестилась. Сцена длалась все боле и боле комичною.