Миражи таёжного озера
Шрифт:
…Галина вытерла пот со лба профессора. Села на табурет.
— Уснул. Он сейчас не в этом мире, но он жив. Лярву, что подселилась в него я запечатала. Пока он борется — ей не выйти. Я крепко её держу, хоть и силы мои уже не те.
Ева сжала Митину руку и шумно выдохнула. Они сели на диван напротив, и он обнял ее, успокаивая. Губы Галины дрогнули в улыбке.
— Знаешь, Ева, я многому могла бы тебя научить. Таких как ты в общине мало. И лес от этого бы только выиграл, но не судьба. Я всегда знала, что не могу тебя так держать, не могу привязывать к тайге, потому что ты должна жить другой
— Мне нужно завершить это дело. — Решительно выдохнула Ева. — Я не уеду, пока миражи мешают спокойно жить всем этим людям. И нам нужно вернуть Влада.
— Знаю. И я чем смогу — помогу.
Вениамин Борисович простонал, и Галина снова зашептала молитвы.
***
…Шторы на окне задернуты, дверь закрыта.
Единственное что хоть как-то освещало комнату, были свечи. На небольшом круглом столе со скатертью синего цвета стоит канделябр, зеркало, фигурки невиданных самодельных зверей. Одну из фигурок, рыжеволосая девушка взяла в руки, приложила к груди, начала что-то шептать, словно обращаясь к своему божеству.
В отблеске свечей Вениамин Борисович снова видел её лицо, её одежду. Он стоял напротив, но она не замечала его. Христофоров же мог только наблюдать за ней. Что-либо сказать или подойти ближе — теперь не удавалось. Его ноги и руки словно связали путами. Сейчас в этой комнате он был лишь безмолвный свидетель.
А Катенька тем временем отложила фигуру зверя, та с глухим стуком коснулась стола. Свечи заморгали, тени заплясали по стенам. Девушка вздрогнула, резко обернулась к зашторенному окну, словно ее кто-то позвал, прислушалась. Слезы покатились из глаз.
— Мальчик мой, — прошептала Катерина и, встав, бросилась на улицу.
Холодный ночной ветер тут же растрепал ее распущенные волосы, высушил слезы, катившиеся по щекам.
Катенька медленно подошла к забору, посмотрела по сторонам, всматриваясь в ночную мглу. Ветер сходил с ума. А со стороны погоста медленно шли черные тени. Ее соседки вопреки ее проклятиям продолжали жить своей жизнью, ведь ОН открыл им портал. Выходить разрешил всем, кроме нее. Ее же он связал нитями, заточив в этом одиноком без сына доме, но она нашла выход.
Катерина вернулась в дом, слезы вновь выступили на почерневшем от горя лице. Она кинула беглый взгляд на разбросанные вещи, на детские игрушки. Стоявшая в глазах боль вдруг сменилась яростью. Катерина остервенело бросилась к столу и, схватив, каменную фигуру зверя, начала кружиться с ней по комнате.
— Прошу тебя, заклинаю, помоги! Не оставляй меня, мне не к кому больше обратиться, все что осталось — это ты! — Катерина зажмурилась, поцеловала фигуру, замерла.
Свечи заморгали, пламя замерцало, словно противясь невидимому сильному ветру. По комнате пошел холод. Катенька поднял вверх встревоженный взгляд. Шторы затрепетались, свечи безудержно заморгали, но все еще продолжали гореть, комната наполнилась тревогой. Она знала, что он наблюдает за ней, возможно, всё так же любит. Но свою настоящую семью любит сильней.
— Ненавижу! — Катенька застонала, отбросила фигуру зверя, словно раскаленный уголек.
Фигура
В комнате нарастал гул, тело ее содрогнулось, голова запрокинулась, а из горла вырвался хрип. Это уже был не ее голос, и даже не человеческий — животный. ЭТО снова завладело ее телом и разумом. А значит, она снова готова выйти к людям и забрать с собой очередную жертву. Только так, она может еще существовать, чтобы дождаться сына. Продалась. Даже мертвые могут продаться...
По стенам заплясали бесовские тени.
Комната превратилась в кишащий тварями загон. Все они хотели выйти из преисподней в людской мир, и она могла им помочь. Не осознавала что делает, когда с туманом шла на погост. Тени бежали следом, чтобы выйти, но удавалось редко. А вот когда в этот мир вступал человек, боролись чтобы занять его тело. Но только они врали, что помогут взамен…
Стало вдруг темно, свечи погасли.
Теперь уже перемены чувствовал в себе и Вениамин Борисович. Его охватила злость. Все внутри трепетало от ярости, хищный оскал то и дело появлялся на лице, голова раскалывалась, в висках пульсировало. Что-то неведомое завладело его телом, и Христофоров не мог понять — видит ли он еще сон или это уже реальность.
Он из последних сил пытался сосредоточиться, проснуться, в конце концов, но боль, разливалась по телу, сковывала его, причиняя неимоверные страдания. Тело отказывалось повиноваться ему. А еще этот молитвенный шепот, который снова сводит с ума! Да, заткнись же ты, старая дура!
Христофоров уже не понимал что делает, он не осознавал того, что сполз с кровати на пол и теперь извивается на холодном дощатом полу как змея, он чувствовал только боль и ярость. Рядом все также шептала старуха, и голос Мити что-то ему говорил в параллель. В это время свет озарил его лицо — дверь в дом открыли. Профессор резко обернулся — на пороге вместо Катеньки стояла Ева. А значит, она одной ногой в её мире…
Глава 37
Митя и дед Миша остались с профессором.
Тот бредил и звал Катерину. И, несмотря на то, что Митя был против её похода в общину, Ева всё же ушла.
В груди до сих пор щемило от их прощания. От его страха в глазах за нее, от его хриплого шепота и рваного дыхания, от сильных объятий, сковывающих грудную клетку.
— Я буду ждать тебя на полигоне, — прошептал он, когда она с силой вырвала из его захвата свою руку и отбежала прочь.
— Хорошо. К вечеру все решится!
Он порывался пойти следом, но Галина зыркнула на него так яростно, что его припечатало к месту.
— Лес защитит Еву, — сказала она и села в машину.
Автомобиль оставили на развилке, дальше пошли пешком. Ева не представляла, как Галина справится с такой дальней и сложной дорогой, а потому шла мучительно медленно, постоянно оборачиваясь на соседку. Та в ответ лишь ухмылялась, а потом схватила её за руку, и лес вдруг закружился темным вихрем. Голова наполнилась гулом, а в глазах заплясали мушки. Ева испуганно растопырила руки, держа равновесие, а когда открыла глаза, не поверила взору.