Мировой Ворон
Шрифт:
Терв Раме внимательно оглядел короля со свитой. Он нахмурился при взгляде на Ксандера, презрительно усмехнулся Эшвину, злобно глянул на Тира Сигурда и ухмыльнулся Гвен. Все в нем казалось фальшивым, нелепым. Узкие глаза, залитое потом лицо, множество мелких шрамов.
— Не принимается.
Погонщик кивнул и выпятил круглый подбородок.
— Если вы отвергнете наше предложение, я должен буду вырезать вам глаза и заставить вашу жену съесть их, а потом я изнасилую ее ятаганом.
— Хорошо, что ты это сказал, — спокойно ответил Ксандер. — Мне не придется раздумывать, убивать тебя или нет.
Он не успел закончить фразу, как мимо него
— Это второй мужчина под белым флагом, которого я убила, — заметила она, когда остальные каресианцы в ужасе побежали прочь.
Ксандер вытащил из ножен Миротворец и набрал воздуха в грудь, чтобы его голос слышали обе армии:
— Мы Ястребы Ро — сдавайтесь или умрите!!!
Из–за его спины протрубили три рога, и воздух наполнился оглушительным ревом — его армия бросилась в атаку. Псы, которые заполонили все пространство от горизонта до горизонта, остались на местах — у них не было ни коней, чтобы встретить вражескую кавалерию равной силой, ни особого желания сражаться.
— Останься в живых, любимая, — прошептал Ксандер жене, получив те же слова в ответ, а потом его подхватила волна вооруженных воинов.
Сигурд оторвался от их группы и присоединился к отряду своих соплеменников, а Ксандер, Гвен и Эшвин скакали в первых рядах. Рыцари Рассвета шумели больше всех: закованные в доспехи кони медленно набирали скорость, но потом их было уже не остановить. Кавалерия Бреннана опережала их, но оба крыла его армии сконцентрировали усилия на флангах Псов.
— Пусть нам суждено погибнуть на этой земле! — проревел Даганэй откуда–то из гущи солдат. — Пришло время сразиться за своего короля!
Ксандер был далеко не новобранцем. Его боевой опыт насчитывал сотни сражений, но еще никогда ему не доводилось выступать против пятидесяти тысяч Псов. В истории Тор Фунвейра не случалось таких массовых сражений, и сейчас оно произошло только по его королевскому желанию. Всего несколько лет назад творящееся вокруг показалось бы ему невообразимым кошмаром. Плохая стратегия, слишком опрометчивые действия, слишком агрессивный стиль, и в результате сражения они не получат ничего — не отвоюют территории, не заставят Псов покинуть Ро Вейр или уйти на юг. Но если они победят — значит, они могут победить. Пусть хотя бы сегодня, в одной–единственной битве. Пусть только для того, чтобы дать Нанону и Кейше возможность убить колдунью.
Король поднялся в стременах и напряг ноги, зажав поводья в кулаке. Другой рукой он поднял свой меч в воздух, а вокруг него реяли красный ястреб Хейрана, черный ворон Канарна, золотой орел Тириса и белый голубь Арнона. Объединенные силы четырех великих городов народа ро.
— За Одного Бога и короля Александра Тириса! — прокричал нараспев Маркос из Рейна, и его рыцари опустили копья.
Звук столкновения двух армий оглушал. Первые несколько рядов Псов возникли и тут же пропали: кавалерия просто смела их, втоптав в траву. Мир сузился до черного моря колышущихся доспехов прямо перед глазами. Королевская армия врезалась во врага, убив сотни Псов копытами и сталью, но перед ними стояли многие тысячи, и лобовая атака оставила в их массе всего лишь небольшую вмятину. Ксандер не видел ни флангов своей армии, ни Бреннана, ни Маркоса. Перед ним были только враги, которых нужно убивать.
Кони начали спотыкаться, и всадники спешились и побежали вперед. Псы яростно набрасывались
— Генерал! — прокричал Эшвин, когда лошадь встала на дыбы и сбросила сержанта.
Ксандер рубанул мечом по черепу ближайшего врага и спрыгнул на землю. Его конь заржал и понесся прочь, опрокинув целую группу Псов на грязное поле.
На Эшвина навалилась черная толпа. Он лежал на спине, защищаясь щитом, который держал обеими руками, и яростно ругался. Ксандер увернулся от замаха, парировал прямой удар, перерезал шею еще одному воину, а второго поразил в грудь. Пнул головой Пса, пытавшегося схватить его, потом поднял Эшвина на ноги и поискал глазами Гвен, но ее по–прежнему не было видно поблизости. Воины, атаковавшие Эшвина, повернули в его сторону непроницаемые узкие забрала. Двое побежали прочь, еще двое погибли от ударов Миротворца, и последнего добил Эш.
— Не умирай, — сказал Ксандер, помогая ему встать прямо. — Ты еще должен будешь выправить мой меч после битвы.
Но у Эшвина, весьма искусного кузнеца, не нашлось времени, чтобы ответить, а Ксандер даже не успел спросить, все ли с ним в порядке. Вокруг были Псы. Очень, очень много Псов.
Битва продолжалась, и воины сражались на чистом упрямстве, все больше выдыхаясь. Ксандер представил себе, как они идут за ним, стиснув зубы, ввязываясь в каждую новую схватку, не заглядывая в будущее и не думая о своих друзьях и соратниках. Псы — плохие воины, но они сражались достойно: колдовство и наркотики давали им стойкость и целеустремленность, которую было нелегко сломить. В малых группах их легко запугать, но огромную армию… король боялся, что его отряды не смогут превзойти врага одним только упрямством и хорошей выучкой.
На земле росли груды тел, и Ксандер мельком увидел Даганэя. Синий священник ревел от ярости и раскидывал врагов в стороны своей булавой. Он стоял над раненым Ястребом без ноги, который судорожно дергался от боли. Еще один умирающий гвардеец из Тириса слабо тянулся к священнику, пытаясь дышать через пробитую трахею.
— Им уже больно — оставьте их в покое! — прорычал Даганэй Псам.
Посреди моря крови и смерти священник становился опаснее всего, когда ему приходилось защищать слабых. Ксандер хотел бы помочь ему, но перед ним простиралась бездна из черной стали. Он верил, что его духовник сам сможет о себе позаботиться и спасет всех, кого может спасти. Но он давно не видел Гвен.
Он ухватил ближайшего Ястреба за ворот.
— Стройтесь, сукины дети! Не ломайте построение!
Он защищал клочок залитой кровью травы, пронзая мечом любого из врагов, кто подбирался близко. К нему присоединились другие: Ястребы, гвардейцы и несколько доккальфаров выстроились с ним рядом, тесня Псов дальше, вынуждая их отступать. По переднему краю по цепочке, пробиваясь через напряженное рычание и булькающие стоны умирающих, передавались команды, и скоро армия начала перестроение. В отдалении над черным морем стали клубилась пыль — там, на флангах каресианской армии, безжалостно рубилась его кавалерия.