Мистификация дю грабли
Шрифт:
– Обычных, хозяин… – пожал плечами Прокопий. – Мутко пороли за воровство, у Серко тиун чуть ухо не выдрал за обжорство, а Клячко за тупость тоже лично сам тиун с утра пораньше отправил в кузницу, где он лбом помогал кузнецу гвозди заколачивать в копыта лошадей. Как лошади кончились, так его и прислали в помощь на уборку… – отчитался Прокопий и снова пожал плечами.
– А что со лбом? – еле слышно хмыкнул Дионисий, стирая улыбку со своего лица ладонью.
– Надо его брать к нам… Лоб даже не вспух… – изобразив удивление
– Чудеса… – уже не стесняясь улыбки, покачал головой Дионисий.
– Он нам разве пригодится? – заглядывая в глаза хозяину, поинтересовался Прокопий, – с таким здоровьем и с такой безмерной глупостью?
– Ничего, скоро у них все такие в князьях ходить будут. Надо ему помочь возвыситься, – посмотрев в сторону храпящего князя, решил Дионисий.
– Ему или Клячко? – не промолчал Прокопий, смотря на человека, который решил, что он вправе возвышать земных владык.
– Да этот уже князь… Ну, а там… Конечно, Клячко, – развел руками Дионисий.
– Да он туп невероятно, – растерялся Прокопий, взглянув на Дионисия.
– Ну, это сейчас в глаза бросается, а станет воеводой или, быть может, князем – подданные признают в нём и ум, и прочие добродетели… – монотонно, как бы читая чужие мысли, ответил Дионисий и скривил губы. – Это суть власти.
– Да, когда чернь тупа, это невыносимо бесит, а когда власть тупа, то это радует и веселит подданных, – согласился Прокопий и почесал себя за ухом.
– Прокопий, тебе, кажется, язык снова мешает спокойно жить… – со зловещим тоном, не обещающим ничего хорошего слуге, выразился Дионисий.
Прокопий вздрогнул и, исподлобья взглянув на хозяина, прошел к сундуку, разукрашенному византийскими орнаментами, стоявшему позади княжеского стола. Из него он извлек два мешка и быстро развязал один из них.
– Так, что у нас тут? – подошел к нему Дионисий.
– Мишура всякая, говорю же – мусор… – равнодушно ответил Прокопий, перебирая содержимое сундука.
– Не скажи. Это для нас мишура, а для этих варваров… Подороже будут их оберегов. Давай, разноси, – поторопил сообщника Дионисий, похлопав Прокопия по плечу.
– Да куда это всё? – держа в руках смятую мишуру из ленточек, шнурков и прочей бижутерии, сказал Прокопий и ехидно улыбнулся.
– Ну, смотри по размеру – кому за пазуху, кому в рукава. Торопись, мне ещё надо успеть посетить их видения и разбудить их вовремя, чтобы на всю жизнь память об этом сохранить, – Дионисий не зря торопил сообщника: уж больно легко славяне преодолевали испытания магией и алхимией в отличие от изнуренных роскошной жизнью византийских вояк и вельмож. Здоровые желудки и пустые головы славян до сих пор стойко переносят любые набеги здравомыслия. Дионисий вовремя обратил внимание на сдавленный клекот, доносившийся со стороны князя. Он подошел к спящему Владимиру и осторожно освободил попугая, зажатого рукой князя.
– Я думал уже, что дождусь
– Ну, упустил тебя из виду… – усмехнулся Дионисий. – Ну, извини…
– Хорош напарничек, – возмутился попугай, вздернув шлем из перьев на голове.
– Хватит, Теодор, хватит! Лучше скажи, что с домовым делать? Он с князем дружбу водит. Где он сейчас? – нетерпеливо топнув ногой, тут же взвыл Дионисий. – Кто… Кто этот гвоздь… греческую вашу маму… забил задом наперед?
– С Игилкой? Так я там ему свару с его жёнами затеял, гоняют его там мокрыми тряпками по всем углам. Не до нас ему. А гвоздь… – попугай подошел к Дионисию, осмотрел его ногу и вынес вердикт: – Игил, вот сволочь! А я-то думал, что он столяром подрабатывает… Помог ему ещё ящик с инструментами донести…
– И много у него жён? – недоверчиво спросил подошедший к ним Прокопий.
– Да поболее, чем у этого тирана… – указав крылом на князя, ответил попугай. – Он их расселил в каждой комнате этого термитника.
– Архитектура здесь, конечно, примитивная… – постанывая, согласился Дионисий и замахал руками: – За работу, за работу, время уже, и да поможет нам бог!
В полумраке трапезной Дионисий, ковыляя и морщась от боли, переходил от гостя к гостю, приводя их в чувство. Последним пришел в себя князь. К тому времени были снова зажжены свечи от нещадно дымившего трута. В трапезной было очень тихо. Непривычно тихо для вечерней трапезы.
– Че это было то? – хриплым голосом спросил Владимир, озираясь по сторонам. – Где эт я?
– В трапезной, княже, – смиренно опустив очи к долу, ответил ему Дионисий.
– Видения какие-то… – шумно вздохнул Владимир, снова закатив глаза.
Следом заохали-завздыхали гости, испуганно разглядывая друг друга. В этой неразберихе не хватало, как всегда, только искренности бывалых интриганов. Бояре внутренне напряглись. Но для разоблачения их, как обычно, не хватило ни времени, ни доказательств.
– Хотелось бы узнать, княже, а где ты был вместе со своими гостями? – обратился Дионисий к Владимиру, не упуская из виду остальных пришедших в себя высокородных русичей.
– Диво дивное… – нахмурившись, забормотал с закрытыми глазами Владимир. – Сады какие-то, ручей с родником… голоса… – он вздрогнул и, поведя плечами, уставился на Дионисия. Притихшие было гости загомонили, загалдели, с тревогой вспоминая свои непонятные видения. Владимир выпрямился и застыл, глядя перед собой, пытаясь вспомнить подробности из своего только что пережитого забытья.
– Княже… – заговорил вкрадчивым голосом Дионисий. – Уж не напугало ли что тебя?
– Меня? – удивился Владимир. – Меня напугаешь… Сам кого хошь испугаю. Непонятки просто всё… Как-то… – он развел руками и окинул грозным взглядом Дионисия. – Волшебством занимаешься, пес заморский?