Мое частное бессмертие
Шрифт:
Вот так я попал во Двор.
Hа Ботанике – что в футбол играть, что в свинчатки-чушки. Всё равное занятие.
А здесь футбол был как факельное шествие!..
Hа Ботанике – играли на поджопники.
А здесь – на Кубок богини Нике (ветка с цветами – в бутылке из-под лимонада)!
Hа Ботанике – Пешков (отец), коего я не помню.
А здесь… Ле-бе-дев!!!
Который курит длинную табачную трубку. Hастоящую! И говорит (ха-ха!) про Геродота.
6
(Всё
…И вот наступил этот день!
(Хотя я не верил, что он наступит!)
Hас кликнули в ЖЭК – получать форму!
Форму выдавала Аннушка-кастелянша.
«Ставь подпись за комплект!.. Ставь подпись за комплект!»
В жизни не слыхал такого писклявого голоса.
А кому какой номер – ей до фени.
Я мечтал о «9» или «11».
Но они достались Апелю и Гею.
«10» забрал кудрявый Крецу. Все знали, что он костыль и играть не умеет. Но он состоял на учёте в детской комнате милиции, с ним не хотели связываться.
«6» – Молдове, «8» – Аурелу…
Мне… 15-й номер.
Поначалу я не расстроился. 24 июня 1972 года, Кишинёв.
Мы переоделись у гаражей и – в путь!
Всей ватагой через вторую секцию.
Доминантные, как до-мажор.
Видные, как конная милиция.
Утро было только-только с грядки, такое свежее.
У дворовой эстрады высоченные тополя сходились в гущу, укрощённое солнце едва доплёскивало сквозь них.
Было полно мамаш с колясками, все смотрели на нас.
Здесь же, в тени на лавочке, сидела женщина с запрокинутой головой и тянула вязальную спицу через спинку стула.
Это была слепая Даша [10] …
Всё время я натыкаюсь на неё!
Через арку мы вышли на проспект.
Перебежали на ту сторону и сели в «четвёрку» возле ДК «Стяуа Рошие» («Красное Знамя» – молд.).
10
Cлепая Даша – родная сестра Лебедева
Только тут, в троллейбусе, я догадался спросить: а где играем?
Оказалось, что… гм-м… на Ботанике.
В троллейбусе опять все глазели на нас.
В гетрах я чувствовал себя как бог. Как Анатолий Бышовец в своём роде.
Жаль, никто из чувих не видит. Хотя сразу несколько чувих из нашего класса живут на Ботанике (две Ирки, Алка, Стелка… – записывай, тов. Геродот!). Я даже поозирался по сторонам – нет ли кого-нибудь из них в этом троллейбусе. Увы.
И вот – Ботаническая горка.
Долина Роз.
Озеро с дамбой (мамочки!)
100
И подписываюсь ещё на 200.
Не жаль мне на Ботанике ничего. Ни кинотеатра «Искра», ни «чёртова колеса» в Долинке. Ни Вовы Елисеева, моего лучшего друга…
Хотя кинотеатр «Искра» самый современный в городе. Свет в нём угасает по углам, неприметно, волшебно. Точно сказочный яд вливают в ухо.
И с чёртова колеса в Долинке видно, что Земля и вправду колыбель человечества.
И второго такого друга, как Вова Елисеев, у меня не было, нет и не будет никогда.
Но… всё.
С Ботаникой я покончил.
Hавеки.
Через 2 часа.
Играли на поле 28-й школы.
Столько команд в формах – в глазах рябит.
…Но я просидел полные 2 игры в запасе. Хотя Крецу только костылил и лез в драки, и Аурел играл как ж-па. А уж Волчок в воротах какие пенки ловил, я молчу. И Апель только угловые подавал вместо того, чтоб вести команду за собой.
Hаши сдули 0:4, 0:7. Добровольно никто не заменился.
Оставался последний матч.
Я решил не ждать у моря погоды и выбежал под шумок со всеми.
Мы построились полудугой.
Судья жевал свисток и переводил взгляд с секундомера
(…22… 21… 20…) на нас (…17… 16… 15 секунд до начала матча!).
Вот он уже не отрываясь смотрит на секундомер.
(…14… 13… только бы не отловили до свистка!)
(…9… 8… 7… знали бы вы, какой футбол в моих гетрах надувался!)
(…5… 4… 3… по свистку затеряюсь в общей куче… 2… 1…).
«Двенадцатый!» – полохнулось в полудуге соперников напротив. Возник злой переполох, и меня погнали с поля.
Hаши сдули и последнюю, третью игру. Всё, финита.
Построились «линейкой», сыграли туш.
Тогда и подвяла моя дружба с Хасом. Я перестал ходить к ним во двор.
А потом они с Апелем сподличали, выманив у меня мою форму с гетрами.
Но об этом в следующей хронике.
7
(прощай, форма!)
Потом жирный Хас и Апель заявились ко мне и выманили мою форму: трусы, майку и гетры.
Вот как это было.
1972, июль, Кишинёв.
Было 11 утра, они шли из «Бируинцы» (кинотеатр на углу) после утреннего сеанса, а я выскочил на балкон за какой-то надобностью.
Они шли по моему кварталу той особенной походкой, как только летними каникулами ходят после утреннего сеанса: оживлённо-потерянно, с нервозной бесцелинкой. Это когда день только начался, а кино уже было.
С балкона я нырнул обратно в квартиру.
Почему-то я не ждал добра от встречи с ними.