Мое имя в твоем безумии
Шрифт:
Растолкав пьянчуг, спасатели сами едва не получили от разошедшейся и плохо соображающей
барышни. Успокоившись, девушка тряхнула чёлкой и по-мужски крепко пожала ладони парням, пробормотав:
– Надежда Беликова. Прошу прощения и спасибо.
– Виктор Прохоров, – друг парня с серьёзным видом ответил на рукопожатие, а Андрей
расхохотался и, растрепав и без того взлохмаченные волосы воинствующей девицы, представился:
– Прямо амазонка! Меня зовут Андрей,
А потом всё закрутилось само собой: он проводил её до общежития и, забыв спросить номер
телефона, в следующий вечер караулил возле входа с потрёпанным букетом ромашек, сорванных за
ближайшим углом.
Почти каждый вечер он сопровождал девушку от работы до общаги, после стал проводить с ней
выходные в каком-нибудь парке, библиотеке или кафе. На близость парень даже не намекал, боясь
спугнуть Надю, шарахающуюся даже от мимолётных поцелуев в щёку.
Гораздо позже он узнал причину её поведения: перед самым отъездом из дома девушку едва не
изнасиловали, когда она одна возвращалась с сельской дискотеки и так некстати решила сократить
путь, пойдя через заброшенные склады.
Она знала этих парней, преградивших ей дорогу: двое были из соседней деревни, а трое учились
вместе с ней в школе, один даже в её классе.
Надя не была робкого десятка, но прекрасно понимала, что в данный момент силы не на её стороне.
Попытки звать на помощь быстро пресекли, зажав рот грязной ладонью. Её трогали везде, раздирая
одежду, сминая хрупкое тельце множеством крепких похотливых рук и весело комментируя
происходящее.
Бывший одноклассник Васька едко усмехнулся, мацая маленькую грудь:
– Эта сучка так и не дала никому из наших, а теперь решила свалить по-тихому. Видать, рожами мы
для этой цацы не вышли.
– Рожами, может, не вышли, а кое-чем другим побалуем! – хохотнув, парень из соседней деревни, которого все почему-то звали Шитом, спустил штаны.
– На землю шмару, я первый попробую её!
Подчинившись, видимо, своему главному, остальные расступились, бросив помятое тело на сырую
траву.
Надя попыталась подняться, но её остановили ударом в живот.
– Лежи, сука! Не будешь дёргаться, тебе понравится, ещё и добавки попросишь!
У Беликовой не было сил кричать после удара, выбившего из лёгких воздух. Она отмахивалась
руками и ногами, но насильникам это быстро надоело, и они попросту распяли её на земле, намертво
пригвоздив конечности и лишив малейшей возможности вырваться.
Спасение пришло в лице местного дурачка Юрки Шевелькова, внезапно появившегося с дикими
криками
и дядька его был местным участковым, обожающим заталкивать всех подряд в «козлик» с мигалкой
и доставлять в отделение.
На какое-то мгновение он сумел отвлечь на себя нападавших, и Надя отползла в сторону, цепляясь
онемевшими пальцами за траву. С трудом поднявшись, она, шатаясь, побрела к дороге, ведущей в
деревню.
– Стой, мразь! – Васька, первым придя в себя, кинулся следом, но рухнул, как подкошенный, получив дубиной по голове.
Оклемавшись от ступора, остальные налетели на Шевелькова, беря его количеством.
Последнее разборчивое в криках и мате, что слышала девушка, было отчаянное и надрывное:
– Надюха, беги!
И она побежала, побежала, забыв о боли во всём теле, о порванной одежде, болтающейся на ней, об
острой осоке, режущей ноги, и о спазмах в желудке, желающем вывернуться наизнанку после
пережитого.
Беликова неслась, ничего не видя перед собой, едва дыша, хрипя и прижимая руку к колющему
боку, пока не увидела покосившиеся крыши домов родной деревушки.
В это мгновение она порадовалась отсутствию фонарей и тому, что её дом почти на самой окраине.
Вбежав в дверь, она задвинула тяжёлый засов, сползла на пол, закрывая лицо ободранными
ладонями, и зарыдала в голос, выплёскивая из себя скопившийся липкий страх, унижение и боль.
Дед громко храпел на лавке возле печи, старый пёс Полкан лениво скулил во дворе, в хлеву мычала
кормилица семьи Зорька, а молодой поросёнок Хакси шумно повизгивал в отведённом ему углу.
Поднявшись, Надя вышла в закрытый двор через заднюю дверь и скользнула тенью в баню, натопленную с обеда.
Она с яростью тёрла кожу грубой мочалкой, пытаясь отскрести от себя грязь чужих рук и с
ненавистью глядя на проступающие синяки и кровоточащие ссадины, невыносимо ноющие при
соприкосновении с горячей водой и жёсткой ворсистой материей.
– Надюха, беги! – истошный крик её спасителя гудел в ушах.
Надюха. Как давно никто её так не называл? А ведь когда-то смешной и вечно растрёпанный
мальчишка из соседней деревни обращался к ней только так.
Они дружили с Юркой с детства, хоть он и был старше на целых четыре года. Шевельков не давал в
обиду свою маленькую подругу, помогал ей, когда мог, на огороде, провожал из школы и срывал для