Мое имя в твоем безумии
Шрифт:
– Надя, – пол рядом с ней жалобно скрипнул под подошвами сапог, - ты вернулась.
Решившись, она моргнула и пристально посмотрела на человека, сидящего на корточках: почти
бесцветные рыбьи глаза, один из которых заметно косил к носу, сломанному когда-то и сросшемуся
не так, как нужно, внимательно изучали её лицо, нижняя губа, выпирающая вперёд и будто
отвисшая, подрагивала, растягиваясь в улыбке, обнажающей крупные зубы.
– Юрка, - девушка
– Я скучал, - Шевельков проигнорировал вопрос.
– Почему ты уехала? – он нервно дёрнул головой в
сторону, и Надя смогла разглядеть кривой уродливый шрам на щеке.
– Так было нужно, – Беликова отвела взгляд.
– Отпусти меня, Юр.
– Ты останешься со мной, – молодой мужчина резко выпрямился на ногах и, развернувшись, пошёл к
лестнице, бросив через плечо: - Я принесу поесть.
– Отпусти меня, пожалуйста, - девушка старалась говорить спокойно, боясь разозлить человека с
неустойчивой психикой, да и осознание того, что всё может быть куда хуже, чем она думает, ещё не
пришло.
Лестница заскрипела, хлопнула крышка люка, и подвал окутала звенящая тишина, разбиваемая
лишь треском перегорающей лампочки.
К возвращению своего похитителя Надя успела переползти в другой угол помещения и сесть, привалившись спиной к грязной стене, опутанной паутиной.
Юрий расстелил на полу газету и поставил перед подругой детства банку с молоком и свежую булку
белого хлеба:
– Ешь.
– У меня руки связаны, – девушка показала запястья, стянутые верёвкой.
– Не пытайся сбежать! – предупредив, Шевельков развязал прочный узел и со странным блеском в
глазах посмотрел на оставшиеся красные полосы.
– Спасибо, – Надя размяла затёкшие кисти и, отломив большой кусок от булки, принялась жевать
его, запивая парным молоком.
Мозг отказывался строить какие-то планы, он всё ещё не мог принять происходящее, но здраво
рассудил, что кричать и отказываться от еды будет глупо.
Парень следил за каждым её движением, бесцельно водя лезвием ножа по голенищу своего сапога. В
его глазах была какая-то пустота, на дне которой ещё теплился огонёк жизни, едва заметный, почти
угасший.
– Ты отпустишь меня? – Беликова откинулась на стену.
– Мы будем вместе, так должно быть.
– А ты не хочешь узнать, чего хочу я?
– Это не имеет значения, ты останешься со мной, – поднявшись, Юра быстрым шагом направился к
выходу из подвала.
– Если я позову на помощь?
– Тебя никто не услышит.
И снова хлопнул люк, оставляя
то решение, но ситуация была слишком абсурдной, бредовой и похожей на глупую шутку больного
человека, коим был Шевельков.
Время тянулось медленно, всё больше убеждая Надю в серьёзности её положения. Она обошла
подвал, но ничего, кроме старого хлама, не обнаружила. Выход был один – люк.
Поднявшись по скрипучим ступеням, Беликова толкнула массивную крышку, но та не поддалась, давая понять, что девушку надёжно заперли.
Кричать? В глухом подвале? Кто услышит её на окраине деревни, запертую под землёй?
Никаких истерик, только переговоры и попытка пробиться к разуму похитителя, надавить на него, напомнить о прошлой дружбе, и, быть может, он отпустит её. Надежда умирает вместе с хозяином, поэтому Надя не хотела сдаваться, да и не могла понять поступка своего друга детства. Может, это
его очередное обострение? Нужно выждать момент проблеска в его сознании.
К следующему посещению девушка подготовила целую речь, но слова застряли в горле, когда Юра
опустился перед ней на колени, вглядываясь в её лицо, и растянул губы в какой-то ненормальной
блуждающей улыбке.
– Юрка, отпусти меня. Это плохо кончится! – Надя поёжилась.
– Мы будем вместе, – он провёл холодными пальцами по её щеке, скользнул рукой вниз, вдоль тела, сжал бедро и двинулся дальше, остановившись на щиколотке. Подцепив шнурок, Шевельков
потянул его, развязывая, и снял с девушки кед, тут же занявшись вторым.
– Это судьба.
– Что ты делаешь?
– Я ждал тебя, - отбросив в сторону обувь, парень двинулся вперёд, наваливаясь на ошарашенную
подругу детства.
– Я слишком долго ждал.
– Слезь с меня! – Беликова вскрикнула, когда чужие крепкие руки зашарили по её телу, залезая под
рубашку.
– Не прикасайся!
– Почему? Ты моя, - Юра провёл ладонью по немного впалому животу и расстегнул пуговицу на
джинсах.
– Нам будет хорошо!
Надя вилась ужом, пытаясь выскользнуть из-под тяжёлого тела, кричала, отбиваясь руками.
Осознание происходящего накрыло внезапно, до этого притупленное, смутное. Сейчас она ясно
понимала, чего именно хочет этот человек, и страх влез под кожу, пощипывая и покалывая тонкими
иголками.
– Не трогай меня! У меня жених есть, отпусти! – девушка истерично визжала, когда пуговицы на её
рубашке отлетали с треском и сыпались на пол.