Мое имя в твоем безумии
Шрифт:
принесённую той же доброй Агафьей.
Пока ровные ломтики свежей картошки шипели на сковородке, пристроенной на одноконфорочную
электрическую плитку, заляпанную и еле накаливающуюся, девушка позвонила Андрею, оповещая
его о том, что добралась нормально и с нетерпением ждёт его приезда.
Дед Аркадий с хитрой улыбкой косился на внучку во время телефонного разговора. Сбросив вызов, Надя повернулась к нему:
– Что?
– Ох, как птичка, щебечешь! Хороший
– Хороший, деда, хороший.
– Добро даю. Порадовала ты меня на старости лет, может, ещё и правнуков увижу.
– Конечно, увидишь!
Девушка достала из дорожной сумки привезённые колбасу, сыр и ветчину, накрывая на стол. Старик
ворчал, что она тратит деньги на ерунду, но внучка только отмахивалась.
Покряхтев, дед вытащил из-под лавки бутылку беленькой, но под прищуренным взглядом карих
глаз сунул обратно.
– Деда, без меня, ладно? Не могу видеть… пожалуйста.
– Ты, как бабка моя покойница, бухтишь!
Пообедав, Надя нагрела воды и вымыла посуду в старом замызганном тазу. Решив оставить уборку
на завтра, она переоделась в простую клетчатую рубашку, потёртые джинсы и удобные кеды.
– Деда, я в магазин схожу в Сазоново?
– Надька, - старик порылся в карманах заношенного пиджака и достал смятые купюры, - у меня долг
тама, отдай.
– Убери, у меня есть, – улыбнувшись, девушка перекинула через плечо сумку и вышла на крыльцо.
– Надька, ты это… прости за всё, ладно? – кашляя, прохрипел ей в спину дед Аркадий.
– И ты меня, – Беликова аккуратно спустилась по ступенькам, отметив, что надо будет попросить
Андрея поправить их, и, закрыв за собой калитку, пошла по пыльной просёлочной дороге в сторону
соседней деревни.
Любопытные бабки-сплетницы шептались, завидев её, а она приветливо кивала, здороваясь с ними.
Несколько раз приходилось останавливаться, переговариваясь со старыми знакомыми, интересующимися её городской жизнью.
Часть пути лежала через лесок, и Надя с наслаждением втягивала носом давно забытые запахи
густой хвои и трав. Трескотня птиц вызывала у неё улыбку, погружая в воспоминания, казалось, уже
такого далёкого детства.
На окраине леса перед Сазоновым она краем глаза взглянула на старый, покосившийся дом с
забитыми окнами и отделённый от всей деревни кривыми почерневшими брусьями сгоревшей много
лет назад фермы, которую до сих пор так и не разобрали. Она ещё помнила тот страшный пожар, крики людей и предсмертные агонии скота, оставшегося за запертыми дверьми. Мужики пытались
вломиться внутрь, где погибали, задыхаясь, животные и уснувший, вечно пьяный
ночей для всей округи.
Беликова содрогнулась от воспоминаний и снова перевела взгляд на старый дом, в котором когда-то, будучи маленькой девочкой, любила поиграть со своим другом. Сейчас он не выглядел жилым, он
был каким-то устрашающим, а на фоне остатков фермы, успевших порасти высокой травой и
кустами, казался ещё более пугающим.
Передёрнув плечами, Надя ускорила шаг, стараясь быстрее пройти неприятное место, вызывающее
мерзкое чувство страха.
Оставив развалины позади, она вздохнула свободнее и расслабилась, с интересом оглядываясь по
сторонам в поисках изменений, но всё было как прежде, лишь дома покосились ещё больше, выцвели
и потрескались наличники на окнах, раскрошился шифер на крышах, и бабки, сплетничающие на
лавках, ссутулились сильнее.
Девушка махала рукой знакомым, но уже не останавливалась, идя к единственному на ближайшие
три деревни магазину.
Кирпичное грязно-серое маленькое здание с почти отвалившейся вывеской «сельмаг» встретило её
пьяными криками собравшихся погудеть мужиков, устроивших себе место отдыха возле самых
дверей.
Кое-как протиснувшись через толпу гуляк, Надя оказалась в скудном царстве товаров, частично уже
залежавшихся и просроченных.
– Здравствуйте, – она улыбнулась неизменной пышной продавщице тёте Зине.
– Кто такая? – женщина пристально уставилась на девушку, а потом широко улыбнулась, обнажая
ряд пожелтевших редких зубов, среди которых был один золотой: – Беликова, ты ли это?
– Я, тёть Зин. Меня дед попросил долг отдать, сколько там?
– Ох, Аркаша, - продавщица покачала головой, доставая из стола толстую потрёпанную тетрадь, -
загнётся ведь, жалко старика, – ткнув толстым пальцем в одну из записей, она сложила на
стареньком, заклеенном скотчем калькуляторе цифры, и оповестила: - Девятьсот восемьдесят четыре
рубля.
– И дайте, пожалуйста, буханочку беленького.
– Тебе местного или с района?
– Местного, свеженького, – Надя блаженно закатила глаза.
– Соскучилась?
– Ещё бы!
– Правильно, - Зинаида поставила на стол буханку, - наши вкуснее ихнего пекут.
– Спасибо, – расплатившись и попрощавшись, девушка вышла из магазина и, вновь незаметно
проскользнув мимо пьяных мужиков, пошла обратно.
– Надька! – звонкий голос заставил её обернуться.