Могикане Парижа
Шрифт:
– После этого она потушила свечку, – продолжал Жакаль, – и до этих пор все шло хорошо и спокойно.
– Из чего вы заключаете, что она потушила свечку сама? – перебил Сальватор.
– А вот видите? Светильник и до сих пор пригнут как будто от дуновения, а, судя по его направлению, видно, что дуновение было произведено со стороны кровати. Однако, возвратимся несколько назад. Не угодно ли вам, мосье Сальватор, посмотреть на это вашими охотничьими глазами?
Сальватор нагнулся.
– Ого! – протянул он. – Вот это уже новость: это след женщины!
– А что я вам говорил, мой любезнейший
– Прибавьте к этому, что она еще и кокетлива, – сказал Сальватор. – Она шла по дорожкам сада, боясь запачкать ноги. Заметьте: вот следы ее – песчаные, без малейшей примеси грязи.
– О! Господин Сальватор! – вскричал сыщик. – Да ведь это истинное несчастье, что вы не посвятили себя нашему делу! Скажите только слово, и я с радостью сделаю вас своим помощником! Стойте на месте!
Жакаль выбежал в сад, прошел по песчаной аллее вплоть до того места, где стояла лестница, и вернулся.
– Так и есть! – сказал он. – Женщина вышла из дома, прошла по аллее, постояла у лестницы и вернулась по той же дороге, по которой пришла. Теперь я могу подробно рассказать вам, как все это было. Если бы я сам был участником этого дела, то и тогда не мог бы быть более уверенным, чем теперь.
Все тесно столпились вокруг него.
– Мадемуазель Мина пришла в свою комнату в обычное время, – начал он. – Она была грустна, но спокойна и легла в постель. Вы видите, что постель едва измята. Улегшись, она стала читать письма и плакала… Вот и ее платок. Он скомкан и влажен от слез.
– Дайте, дайте его мне! – сказал Жюстен порывисто.
Не ожидая ответа Жакаля, он схватил его и прижал к губам.
– Итак, она легла, читала и плакала, – продолжал Жакаль. – Но так как вечно читать и плакать невозможно, она захотела спать и потушила свечу. Вопрос о том, заснула ли она или нет, не составляет для нас ни малейшей важности. Все дело в том, что после того, как свеча погасла, произошло следующее: в дверь постучались…
– Кто же? – спросила мадам Демаре.
– А! Сударыня! Вы хотите слишком многого! Кто? Может быть, я скажу вам сейчас даже и это. Во всяком случае, это была женщина…
– Как, это женщина? – озадаченно прошептала мадам Демаре.
– Ну, да, – женщина, девушка, мать, сестра… Словом «женщина» я хотел только определить пол этого лица. Итак, женщина постучалась в дверь, а Мина встала и открыла ей.
– Но разве она стала бы открывать, не зная, кто к ней стучится? – снова перебила мадам Демаре.
– Да кто же вам говорит, что она этого не знала?
– Но особе, ей незнакомой, она все-таки не открыла бы.
– Разумеется! А подруге?.. О, мадам Демаре, неужели мне нужно еще говорить вам, что в пансионах бывают подруги, в которых скрываются самые непримиримые и беспощадные враги? Итак, она отперла подруге. За этой подругой шел человек в красивых сапогах со шпорами, а за ним человек в сапогах, подбитых гвоздями в виде треугольника. А как обыкновенно ложилась мадемуазель Мина?
– Я вас не понимаю, – сказала мадам Демаре, к которой обратился Жакаль с последним
– Я хочу знать, что она надевала на ночь?
– Зимой – рубашку и большой пеньюар.
– Хорошо. Ей набросили на губы платок, закутали в шаль и в одеяло, – вон в ногах кровати ее башмаки и чулки, а на стуле – юбки и платье, – и в таком виде вынесли ее через окно.
– Через окно? – переспросил Жюстен. – А почему не через дверь?
– Потому что тогда пришлось бы проходить по коридору и был риск наделать шуму и разбудить кого-нибудь. Да из окна было гораздо проще передать девушку человеку, который ждал в саду. Наконец, вот вам доказательство того, что ее вынесли именно через окно, хотя и окно, и ставни заперты отлично.
Жакаль указал на большую дыру на кисейной занавеске. Было несомненно, что кто-то хватался за нее и вырвал целый кусок.
– Итак, девушку вынесли через окно и переправили через стену. После этого особа, оставшаяся в саду, отнесла лестницу на место, возвратилась в дом, заперла изнутри ставни и окно, а посредством шелковой нитки заперла дверь на задвижку и пошла спать.
– Да, но ведь она выходила из дортуара и возвращалась в него, ее должны были видеть.
– А разве у вас здесь нет больше ни одной воспитанницы, имеющей отдельную комнату?
– Есть. Только одна.
– Ну, так это ее и дело. Милейший мосье Сальватор, женщина найдена.
– Как? Вы думаете, что подруга Мины была причиной ее похищения?
– Я не говорю причиной, а соучастницей, и не предполагаю, а смело утверждаю это.
– Сюзанна? – вскричала мадам Дюмаре.
– И поверьте мне, что это было именно так! – подтвердил Жюстен.
– Но почему могло вам прийти в голову что-нибудь подобное?
– По той антипатии, которую я к ней почувствовал с первого же раза, как ее увидел. Верите ли, это было какое-то предчувствие, что через нее мне грозит великое горе! И с той самой минуты, как мосье Жакаль заговорил о женщине, мадемуазель Сюзанна не выходила у меня из головы. Обвинять ее я, разумеется, не смею, но подозревать – подозреваю. Ради бога, позовите ее сюда!
– Нет, – возразил Жакаль, – звать ее сюда мы не станем, а лучше пойдем к ней сами. Не угодно ли вам, сударыня, проводить нас в комнату этой особы.
Мадам Демаре потеряла перед Жакалем всякую способность возражать и покорно пошла вперед.
Комната мадемуазель Сюзанны находилась на нижнем этаже и примыкала к коридору.
– Постучитесь, – тихо сказал Жакаль начальнице.
Она постучала, но ответа не было.
– Может быть, она пошла на перемену в одиннадцать часов. Позвать ее сюда?
– Нет, – ответил Жакаль. – Лучше зайдем сначала в ее комнату.
– Да ключа-то в двери нет.
– Так ведь у вас есть вторые ключи от всех дверей.
– Ах, да!
– Ну, так сходите за ключом, но если встретите мадемуазель Сюзанну, не говорите ей ни слова о том, что про нее думают.
Мадам Демаре сделала знак, что на нее могут поло житься, и пошла вниз.
Через несколько минут она возвратилась с ключом и подала его Жакалю. Дверь открыли.
– Господа, – сказал сыщик, – подождите меня в ко ридоре. Достаточно и того, что туда войдем мы с мадам Демаре.