Могикане Парижа
Шрифт:
– Мадемуазель, – вмешался Сальватор, – подумайте о том горе, которое переживают из-за этого жених и две женщины, которые привыкли считать эту девушку дочерью и сестрой!
– Я вполне понимаю горе этого господина и его семейства и от души сочувствую им, но что же мне делать? Мы расстались с Миной вчера вечером, в поло вине девятого, в то время, когда она шла в свою комнату, и с тех пор я ее больше не видела. Не это ли и нужно вам было узнать от меня, господа?
– Такой тон вовсе не подобает девушке ваших лет, мадемуазель, – строго
– Так почему же вы сразу не сказали мне, что вы полицейский комиссар? – проговорила Сюзанна с поразительной наглостью. – Тогда я стала бы и говорить с вами как с полицейским комиссаром.
– Ну, да пока оставим это, – перебил ее Жакаль. – Скажите, как вас зовут, ваше звание и положение в обществе.
– Значит, это формальный допрос? – спросила девушка.
– Да, сударыня.
– Как меня зовут? Сюзанна де Вальженез. Кто я такая? Дочь его светлости маркиза Дениса Рене де Вальженеза, пэра Франции, племянница господина Людовика-Клемана де Вальженеза, кардинала при римском дворе и сестра графа Лоредана де Вальженеза, лейте нанта гвардии. Мое общественное положение? Я наслед ница полумиллионного дохода. Вот и все, что я считаю нужным ответить вам.
Эти слова были произнесены с истинно царственным презрением, которое произвело на каждого из слушателей совершенно разное впечатление, за исключением совер шенно отупевшей мадам Демаре.
Жюстен понял все бессилие скромного учителя перед таким земным величием и задрожал.
Сальватор сделал шаг вперед и не то с любопытством, не то с угрозой повторил:
– Сюзанна де Вальженез!
– Мадемуазель Сюзанна де Вальженез! – проговорил и Жакаль тоном человека, который чуть-чуть не наступил на змею и вовремя отпрянул.
Он медленно спрятал свой шарф, застегнулся и задумался.
Это раздумье кончилось тем, что он очень низко поклонился и кротко произнес:
– Извините, мадемуазель, но я, право, не знал…
– Да, да, я понимаю! Вы не знали, что я дочь моего отца, племянница моего дяди и сестра моего брата. Но теперь вы это знаете и постарайтесь не забывать.
– Я в истинном отчаянии, что должен был сделать нечто для вас неприятное, – продолжал Жакаль. – Но умоляю вас винить в этом не меня, а печальные и тяжелые обязанности, которые налагает на меня род моей службы!
– Хорошо, – сухо ответила Сюзанна. – Я постараюсь забыть о вас. И это все, о чем вы хотели спросить меня?
– Да, мадемуазель. Но позвольте мне еще раз повторить вам, что я в отчаянии от того, что обидел вас, и высказать надежду, что вы не станете мстить мне за то, что я исполнял лишь то, что на меня возложило правительство.
– Повторяю, что постараюсь забыть про вас.
И, никому не поклонившись, Сюзанна вышла из залы, однако не в сад, а в коридор и оттуда – в свою комнату.
Жакаль
Жюстен едва сдерживал желание задушить ее, потому что теперь он был более, чем когда-либо, уверен, что Сюзанна содействовала исчезновению его невесты.
Сальватор подошел к нему и взял его за руку.
– Молчите! – проговорил он. – Ни с места! Ни одного движения, ни одного жеста!
– Ведь все погибло!
– Ничуть! Не погибло ничего, пока я говорю вам: «Надейтесь, Жюстен!» Я знаю Вальженезов и повторяю вам: ничто не погибло, – только не забудьте имени Жибасье.
Он подошел к Жакалю и сказал:
– Кажется, нам теперь больше нечего здесь делать?
– Да, да, совершенно верно, – в смущении заговорил тот, закрывая глаза своими очками. – Я тоже думаю, что больше мы здесь ничего не узнаем…
– Да, – согласился Сальватор. – Кроме того, и узнали мы уже достаточно.
Жакаль сделал вид, что не слышал этого замечания и подошел к мадам Демаре, которая стояла, уже окончательно растерявшись от оборота, какой приняло дело.
– Честь имею всепочтительнейше откланяться, – проговорил он.
Заметив, что никто не следит за ним, он подошел к ней еще ближе и тихо прибавил:
– Умоляю вас передать мадемуазель де Вальженез, что я в совершеннейшем отчаянии и молю ее думать, что встречи нашей как бы вовсе и не было! Вы понимаете меня?
– Как бы вовсе и не было! Понимаю вас, – повторила начальница совершенно машинально.
Жакаль еще раз поклонился ей и сделал Жюстену и Сальватору знак, чтобы они пошли за ним.
Сальватор, очевидно, решился отыскать Мину и помимо Жакаля, а о внезапной метаморфозе этого человека составил себе мнение, которое не считал, однако, нужным высказывать. Но Жюстен отнесся к делу иначе. Он ни за что не хотел упустить из виду следа, который мог повести его к Мине.
Как только они очутились на улице, он подошел к Жакалю и сказал ему:
– Мне нужно поговорить с вами, мосье Жакаль.
– Что вам угодно, мосье Жюстен? – спросил сыщик.
– Сколько мне помнится, вы начали дело с того, что сказали: «Надо искать женщину!» Потом объявили: «Женщина в наших руках!» – и закончили тем, что «Женщина эта – мадемуазель Сюзанна»?
– Разве я говорил все это? – с удивленным видом спросил сыщик.
– Да, вы сказали все это, и я только повторяю ваши собственные слова.
– Должно быть, вы ошибаетесь, мосье Жюстен.
– Мосье Сальватор – свидетель.
Жакаль взглянул на Сальватора такими глазами, точно хотел сказать ему: «Вы меня понимаете, так избавьте меня от него!»
Но Сальватор, хотя и понимал его, но извинять был не намерен, а потому и заговорил совершенно беспощадно.
– Что касается меня, – сказал он, – то если и мне не изменяет память, мосье Жюстен повторяет ваши слова совершенно правильно. Вы сами говорили, что мадемуазель Сюзанна содействовала похищению Мины.