Мои дорогие привидения
Шрифт:
– Итак, второй день тоже можно вычеркнуть из списка. Ну что ж, копаем дальше, – Федя старался говорить как можно бодрее, но, скосив глаза на Оксану, ужаснулся её безразличию. У девушки был вид «краше в гроб кладут», и совершенно потухший взгляд. Писатель даже прикусил губу: уж лучше та, насмешливая, пусть и чуть не утопившая его по глупости у моста. Видеть русалку такой было почти физически больно.
– Давай пробежимся ещё раз, мы явно что-то упускаем.
– Не получится ничего, – едва слышно выговорила Оксана.
– Не надо сдаваться.
– Я понимаю, – она
– Ксанка, – с подозрением позвал парень.
– Я, наверное, больше…
Она начала оседать по стенке плавно, как стекающая по камням вода. Федя подхватил бесчувственное тело, заметался по двору. Потом забежал в дом, бережно уложил русалку на кровать, осторожно притронулся пальцами к шее. Под кожей жизнь пульсировала едва ощутимой жилкой.
«Но хоть жива! Смартфон. Скорую. От колодца, если не поймает сеть – правление», – он дёрнулся к двери, но тут слабый голосок остановил его:
– Фёдор Васильевич, не зови никого.
– Ты с ума сошла! Я мигом, полежи тихонько. Я бегу уже!
– Не зови, я оклемаюсь. А то, – она с трудом сглотнула, пошевелила губами. – А то суету наведут, расспросы начнутся.
– Вот, блин, нашла из-за чего переживать!
– Тогда лучше Настю… Её бабушка Наина обучала своим травкам, она знает, как и что.
– Как же я её… – Фёдор растерянно посмотрел на бесполезный смартфон в руке. – У меня и номера нет. Да и даже если есть у неё на заимке смартфон, он же наверняка не ловит. Какая там на болоте может быть сеть!
– Глупый, – чуть улыбнулась Оксана и снова потеряла сознание.
– Глупый, – растерянно подтвердил Федя, кружа по комнате. – Дурак-дурак-дурак, ох дурак! Открутит мне голову водяной, и прав будет. Да и хрен с ней, с головой, поделом, и ещё даже мало! Настя, Настя! Как же мне… Как я…
Взгляд парня упал на ноутбук и метания прекратились. Подсев к столу, он согнулся над клавиатурой и застрочил сходу, не обращая внимания на опечатки и ошибки. Абзац прирастал к абзацу, скоро заполнился лист, за ним второй. Пронзительная история заплутавшего егеря, которого неведомо какая сила закружила и сбила с пути в знакомых, казалось бы, до последней сосенки лесах.
Егерь Фёдор уже несколько дней брёл, не разбирая дороги, напрямки по бурелому – или только грезилось, что напрямки. Проваливался в неизвестной топи, оставив там сапоги. На сбитых и окровавленных ногах ковылял по опушке, с трудом заставляя себя удерживать на плече ружьё, тяжелевшее с каждым шагом. Мерещилась ему далёкая родная заимка, и молодая жена, с тревогой глядящая на опушку. Потом и ружьё осталось, в беспамятстве оброненное где-то, и уже полз егерь, из последних сил хрипя: «Настенька, помоги… Не дойду».
А потом были свет, и знакомый голос, говоривший что-то непонятное, но такое успокаивающее. И потолок родной избы, и измученное бессонными ночами, но бесконечно счастливое лицо жены, склонившейся над своим ненаглядным Фёдором.
Писатель
И ещё до того, как с яблочного огрызка исчез последний кусочек, на крыльце затопали быстрые шаги. В избу вбежали Баюн и кикимора. Девушка метнулась к постели, склонилась над русалкой. Кот, тяжело дыша, растёкся на полу чёрной пушистой лужицей. Фёдор увидел, что за ним по цветастым половичкам Наины Киевны протянулись кровавые отпечатки лап. Настя бросилась обратно, на ходу крикнув:
– Федя, чайник поставь!
* * *
Глубоко за полночь вокруг стола сидела притихшая компания. Оксана, дыша теперь ровно и спокойно, спала на кровати Фёдора. Сам он, с синяками под глазами и осунувшимся лицом, бездумно таращился перед собой, машинально вертя на столешнице кружку с травяным отваром. Напротив, жалостливо глядя на парня, сидела Настя. Её кружка, постепенно исходившая парком, тоже оставалась нетронутой.
Рядом с девушкой устроился Баюн. Лапы кота были перебинтованы, и он, разглядывая то одну, то другую, недовольно морщился.
– Что же вы мне не сказали сразу? – севшим от пережитых волнений голосом прохрипел Федя. – Я-то думал – так. Вошли, сделали, вышли…
– Ну и правильно думал, – проворчал Котофей. – По существу. Никто же не заставлял по сотне раз на дню туда-сюда бегать. Меру надо знать.
– А она молчала.
– Ксанка решила, видно, костьми лечь, а парня своего спасти. Ох и дурёха… – последнее кот произнёс без сарказма, с какой-то тепловатой горчинкой. – И ведь легла бы. Молодец ты, вовремя сообразил.
– Вовремя? – Федя хмыкнул и от этого хмыканья зашёлся приглушённым надсадным кашлем. – Если бы вовремя!
– Как ты себя чувствуешь? – дрожащим голосом спросила Настя.
– Себя? – непонимающе посмотрел на неё парень. – Да я-то что, я здоров.
– Угу. Как стадо коров, – вставил Баюн, изучавший повязку на левой передней лапе. – Ты себя в зеркало-то видел, богатырь? На тебя теперь дунуть – и завалишься.
– Ничего, перетерплю, – скривился Фёдор.
– Ну-ну.
– Не вредничай, Котофей Афанасьевич, – попросил писатель. Кот с гримасой отвращения махнул на него лапой:
– Компания дураков. И чего я только с вами связался!
– Потому что ты у нас один умный, – заявил ему Федя. – И как умный мыслящий зверь объясни, если можешь – почему не вышло-то? Ведь всё делали как и в прошлые разы, в точности. Самые разные подходы пробовали – и ничего не помогло. Одну идею Оксана и вовсе забраковала, сказав, что у неё очень нехорошее предчувствие. Вроде как если попробуем, то в итоге погибнет Ольга, а тогда родня с Христофора Михайловича стребует строже любого суда.