Мои дорогие привидения
Шрифт:
– Предчувствиям стоит доверять, – заметил Котофей.
– Ну так почему не вышло?
– Я же говорил, ещё намедни: свобода воли. Сам тот парень, своей волей, сказал или сделал то, что привело к его гибели.
– Нет, – замотал головой Фёдор. – Вот в чём я точно уверен. Мы за сегодня там месяц, наверное, в сумме прожили. Уж я на этого Дмитрия нагляделся с разных сторон. Что-то не так, не совсем правильно, что ли – объяснить не могу. Но ляпнул он у моста в сердцах.
– А что, в сердцах – это не по своей воле?
– Эмоции есть эмоции, – пояснил
– Не обязательно годами над решением раздумывать, – фыркнул кот.
– Ладно, пусть. Не обязательно. Но это должно же быть решение! А не сгоряча – в драку. Нет, Котофей Афанасьевич, не наш случай.
– Тогда остаётся только предположить, что вы не там искали. Настенька, ну можно я их сниму! – взмолился Баюн. – Языком надо, языком!
– И не вздумай. Чешется?
– Мочи нет!
– Значит, компресс работает. До утра будут, потом сменим.
– Мяу!!! – горестно взвыл Котофей. – До утра я с глузду двинусь!
– Переживёшь, – строго отчеканила девушка. – Терпи, не маленький.
Она вдруг потянулась и чмокнула кота в лохматый лоб.
– И спасибо тебе, что домчал, – улыбнулась Настя.
– Всегда пожалуйста, – проворчал тот, но Фёдор заметил мелькнувшее на чёрной морде довольное выражение.
– Котофей Афанасьевич, что значит – не там искали? Поссорились они перед выпускным балом, мы и день ссоры, и день бала вдоль и поперёк прочесали.
– Может, Фёдор Васильевич, ты, наконец, скажешь, что там этот Дмитрий ляпнул? – не выдержал Баюн. – А я уж тогда и буду предположения строить. Ну право слово, что мы тут в салочки играем.
Федя оглянулся через плечо. Потом встал, на цыпочках прошёл в соседнюю комнату. Повозился там, укрывая Оксану одеялом и прислушиваясь к дыханию спящей русалки. Вернулся, притворил за собой дверь и, подсев к столу, прошептал:
– Он её нелюдью назвал.
– Балбес, – ахнула Настя. – Разве так можно?
– Определённо, дуралей, – констатировал кот.
– В сердцах ведь!
– Да всё равно, – Баюн был непреклонен. – Но теперь понятно, что и почему. Она ведь никому не сказала, даже отцу. Вот родня на неё и взъелась – мол, совсем уж девка края попутала, творит, чего вздумается. А она всё-таки по делу.
– Я так и понял, что для коренного жителя это оскорбление…
– Это, Фёдор Алексеевич, не оскорбление. Оно хуже. Это отторжение.
Парень непонимающе заморгал. Котофей вздохнул и пояснил:
– Этим можно загнать в тьму первобытную. Вот так вот, за здорово живёшь. Повторяй мне изо дня в день, кто я есть – и перестану говорить. Буду по лесу диким шататься, да орать с деревьев, да на прохожих бросаться. Настю обидь – не раз, конечно, и не два, но если обижать постоянно – и поселится она действительно в болоте. Не «на», а «в», – подчеркнул Баюн. – Ну а Ксанка – она молодая, к тому же вспыльчивая, ей раза хватило, чтобы взорваться. Да уж… Наворотила дел, но мне вот теперь даже стыдно. Я же как все думал – чисто дурость, а оказалось – нет.
–
– Уел, – оскалился кот. – Задним умом все богаты, винен.
Он глубоко задумался, и даже принялся цыкать зубом, напряжённо глядя в стол перед собой.
– Я уж по-всякому прикидывал, – попытался помочь писатель. – Думал, что дело в прямом вмешательстве – но нет. Девочке ведь на вокзале я сам не дал на рельсы упасть. Думал, дело в том, что Оксана – коренная жительница, да ещё и в собственную судьбу вмешивается…
– Нет, это тут совершенно ни при чём, – лохматая голова качнулась из стороны в сторону. – Она же по ту сторону нематериальная, как и все мы. Привидение как есть. Ничем, кроме перехода, Ксанка в это дело не вмешивалась, и не могла бы вмешаться. Нет, – кот посмотрел на парня. – Тут почти наверняка дело в дате. Не там вы искали.
– Слушай, но нельзя же всю жизнь Дмитрия перетряхивать! Тем более что даже не знаю, чего искать.
– Какое-то событие, которое поссорило троих участников этой истории. Раз Оксана узнала об измене парня от Ольги – уж прости, Настя, но как есть – то Ольга тут тоже полноправный участник. Дмитрий ей нравился, она его рада была бы отбить, да не могла. Как долго это продолжалось?
– Ой, да со средней школы ещё! – Федя сделал большой глоток травяного отвара, чтобы промочить вконец пересохшее горло. – С тех пор, как…
Пальцы писателя разжались и эмалированная кружка, звякнув, плюхнулась на стол, расплескав часть целебного напитка. Кот и кикимора с удивлением посмотрели на него.
– Знаю! – глаза Фёдора загорелись лихорадочным блеском. – Кажется, я знаю, какой день нам нужен!
Глава 21. Третья попытка
Баюн порывался отправиться с ними, но Настя на правах лекаря настояла на том, чтобы кот остался. После безумной гонки по лесу – которая только одна и была способна доставить кикимору с топи в Луговец за считанные минуты – разбитые лапы зверя не позволяли ему даже ходить, не прихрамывая. Так что в первое сентября искомого года кикимора и писатель отправились вдвоём.
Фёдор не удивился, увидев, что их выход в который раз оказался в курином загончике.
– У вас тут курокрадов не бывает? – поинтересовался парень.
– Кого-кого? – наполовину удивлённо, наполовину насмешливо посмотрела на него Настя.
– Ну, есть же конокрады, овцекрады. А нас за курокрадов примут. Вот попомни моё слово! Наша дверка к этой калиточке прямо-таки неровно дышит.
Девушка фыркнула, но ничего не сказала.
Дубовеж уже начал преображаться осенней красотой. Воздух был прохладным и свежим. Небо, будто выгоревшее за летние месяцы на солнышке, казалось, стало выше и прозрачнее. По бледно-голубому полотнищу высоко-высоко полз крохотной букашкой самолёт. Школа в городе была всего одна, и за нынешний бесконечно долгий день Фёдор настолько хорошо изучил дубовежскую географию, что теперь сам вёл Настю за собой, а не следовал за ней.