Молчи или умри
Шрифт:
— Марин и есть.
— Господи, как же я вас сразу не признала. Заходите же, дорогим гостем будете.
— Как вас зовут?
— Кона. Коной звать.
— Вот и маму Коной звали.
— В нашем роду много Кон наберется, — суетилась хозяйка, придвигая Коеву стул.
Он огляделся. В комнате стоял шкаф, диван, два кресла, покрытые легкими шерстяными одеялами.
— Одна живете?
— Муж мой на шахте работал. Погиб. Обвал там случился…
Кона подошла к шкафу, достала банку варенья, потом сварила кофе. Коев не стал противиться —
— Душа не на месте. Боязно мне как-то за дядю.
— Куда бы он мог деться?
— Ума не приложу. Со вчерашнего дня не появлялся, не предупредил, записки не оставил.
— Со вчерашнего, говорите?
— Второй день уже.
— А я вчера его случайно на Старопланинской встретил.
Женщина резко подняла голову.
— Он ушел из дому еще утром.
— А я его видел уже вечером.
— Обедать не приходил. Не ночевал дома. Вот и сегодняшний день на исходе.
— И часто он так пропадает?
— Всякий раз предупреждает, куда уходит. Иногда в деревню подастся, к знакомым заглянет, но всегда говорит. На этот раз и словом не обмолвился.
— Да, дела, — задумчиво протянул Коев. — А кроме меня его случайно никто не спрашивал?
— Вчера вечером его кто-то позвал через забор, так я сказала, что его нет дома.
— А не видела, кто такой? — перешел Коев на «ты».
— Да разве увидишь в темноте? Голос вроде показался знакомым. Не впервые его через забор кличут, вместо того, чтобы по-людски в дом зайти. Всяк по-своему…
— Есть у него друзья-то?
— Так разве ж назовешь это дружбой? Одни собутыльники. Выпивохи. Да и кто бы с ним стал водиться на его прежней службе? А и потом, после тюрьмы…
Коев поднялся.
— А вот теперь и вовсе пропал.
— То ли пропал, то ли случилось что. Все-таки старик, всякое бывает. Ох, душа болит…
— Ну, я пойду. Спасибо за угощение.
Женщина лишь кивнула в ответ. В ее теплом взгляде Коеву почудилось что-то материнское. Знакомое выражение карих глаз, густые брови.
— Заходи, Марин, когда времечко будет. Одного же роду-племени мы.
— Непременно зайду.
Коев быстро пересек улицу с покосившимися домишками, почти бегом добежал до управления милиции и, запыхавшись, сказал постовому, кто ему нужен.
Пантера уже собирался уходить. Коев чудом застал его.
— Что стряслось? — уставился подполковник на тяжело дышащего Коева.
— Погоди, дай отдышаться… Ты, никак, уходить собрался?
— Обещал встретиться кое с кем…
— Тогда я в двух словах, — уже пришел в себя Коев. — Только попроси, пожалуйста, Эли кофе сварить.
Пантера позвал
— Понимаешь, совсем случайно опять забрел в тот район. Ведь не собирался туда, но встретил Койчо Минчева…
— Моряка?
— Его самого. Когда-то жили по соседству… Божится, что своими глазами видел, как Соломон со Старым разговаривали.
— Вот так новость! — подполковник грузно опустился на стул.
— Самого как обухом по голове. Вот я и пошел. Искал Соломона и дома, и у Косьо в корчме… Может, узнал бы что… Не будет же он вечно камень за пазухой держать. Задобрю, думаю, его, а потребуется — припугну, должен же я, наконец, хоть что-то вытянуть из него. Дома застал только племянницу Соломона, сам он куда-то пропал.
— Что значит пропал?
— Так, пропал. Два дня ни слуху, ни духу. В корчму и то не заявлялся.
— Куда же, интересно, он мог деться?
— Вот и я недоумеваю. Хотя, учитывая обстановку…
— Да, все карты ты мне спутал…
— Извини, друг. Я ведь тоже обещал Милену встретиться с ним вечером.
— Нечего извиняться. Первым делом служба. И смех, и грех, честное слово. Как наметится торжественное собрание или что-то вроде дружеской вечеринки, к примеру, так обязательно Жельо Пеневу что-то помешает…
— А на сегодня что у тебя намечено: торжественное собрание или вечеринка?
— Все вместе. Торжество с угощением в тесном кругу. И не просто угощение — поросенка к столу зарезали. Эх, гульнули бы вместе. Ан нет…
Коев рассмеялся, живо представив себе, как в студенческие годы, еле дождавшись от родителей посылки, Жельо торопливо накидывался на корзину с провизией, выуживая оттуда то кусочек сала, то жареного цыпленка. Все съедалось в один присест. Пантера страсть как любил поесть.
— Знать, судьба моя такая, — махнул рукой подполковник, садясь рядом с Коевым. — Если бы не ты, то послал бы вместо себя кого-либо из заместителей.
Вблизи Коев разглядел глубокую морщину, пересекавшую лоб Пантеры. Тот сразу сделался серьезным, в глазах заблестел неприятный холодок. Таким вот Жельо становился и на экзамене по уголовному кодексу и римскому праву. Материал был трудный, но легкомысленный на первый взгляд студент разом превращался в сосредоточенного мыслителя, взгляд отливал стальной синевой, а ответы звучали коротко и ясно, вызывая одобрение экзаменаторов.
— Да, дела… — бормотал подполковник. — Эли, вызови Павла. Поедем в Варошу. Знаешь, не нравится мне все это…
Почти всю дорогу они молчали. Войдя во двор, Коев почувствовал себя неловко. Хозяйка наверняка уже готовится ко сну, а он гостей незваных ведет. Но иначе нельзя.
— Ты уж извини, что снова заявился, но… — стал он оправдываться перед Коной.
Подполковник, чуждый подобных сантиментов, решительно шагнул через порог и огляделся.
— Уж не беда ли случилась? — пролепетала испуганная женщина.