Молчи или умри
Шрифт:
— Алло! Кто у телефона? Цонков?.. Ты что, дежурный сегодня?.. Отлично… Зайди-ка ко мне.
Положив трубку, подполковник подошел к Коеву.
— Так что тебе сказала Аня?
— Чтобы я был осторожен.
— Нет, она тебе другое что-то сказала.
— А… что Ш. жив.
— Вот видишь. Предатель жив. Представляешь?
В комнату вошел низенький, полноватый майор.
— Товарищ подполковник, по вашему приказанию явился!
— Цонков, пораскинь мозгами. Возьми дело Ивана Коева. Но не ту папку, что у нас, а ту, что в горкоме партии. Нужно выяснить, в чьих
— Есть, товарищ подполковник!
— Результаты доложить мне лично.
— Так точно, товарищ подполковник!
— Вы свободны.
Майор повернулся кругом и вышел.
— Значит, предатель жив! — Пантера возбужденно продолжал расхаживать по кабинету. — На Аврамова вполне можно положиться. Но раз дело касается Старого, перепоручать не стану. Сам займусь… Да, да, живой, мерзавец. Пронюхал, что вокруг него что-то происходит, и бросился свою шкуру спасать. Между прочим, Аня твоя случайно в разведке не служила?
— Служит и поныне. Но пока что я — единственный объект.
— Пожалуй, тебе не позавидуешь. Небось, в ежовых рукавицах держит, ни шагу в сторону?
— Да знаешь, те времена уже давно прошли, так что и в голову не приходит.
— В твои-то годы… — многозначительно подмигнул начальник. — Мужик что надо, в самом соку. А тут еще и революция эта самая, как вы ее там обозвали?..
— Сексуальная революция.
— Ага. Как говорил бай Петко, для этой революции тоже нужно оружие, а наше с тобой…
— Ну, не прибедняйся. Силенок, гляжу, хоть отбавляй…
— Для чего — так отбавляй, а для чего — так и прибавить не мешало бы… Алло, Запрянов, ну, что там у тебя? Зайди ко мне!
Вошел капитан Запрянов.
— Ездил в Лесное?
— Так точно, товарищ подполковник. Хотел сразу доложить, но… — бросил он беглый взгляд на Коева.
— Кража?
— Так точно, кража.
— Доложи обо всем Цонкову.
— Слушаюсь, товарищ подполковник.
Пантера нахмурился. Лицо его приняло знакомое Коеву неприступное выражение.
— Яснее не бывает.
Коев не стал спрашивать, несмотря на то, что вопросы так и вертелись у него на языке. Однако Пантера сам выпалил:
— Уму непостижимо! Топчемся на одном месте в темном лабиринте, за какие-то мелочишки хватаемся, а разгадка сама напрашивается. Итак, Старый в ком-то усомнился. Но не будучи вполне уверенным, до поры до времени молчал. А тот, на кого пало подозрение, не смея расправиться со Старым, согласись, что в наше время не так-то легко убить человека, решил действовать иначе. Он пишет на Старого анонимный донос, хорошо зная, что в архивах сохранилось то злополучное заявление, из-за которого весь сыр-бор разгорелся. И надо признать, расчет оказался правильный. Четко сработано. Народ пятилетку перевыполняет, трудности преодолевает, проверять каждого недосуг, взяли да и поверили анонимке. Мерзавец в точку попал. Мол, как же так, честным коммунистом прикидывается, а на деле… Все, Старому конец. Иди после всего, разоблачай врага народа. Кто же поверит, когда у самого рыльце в пушку?
—
— Опытный и хитрый. Все продумано. Причем, это человек, который был среди наших!
— Уж не его ли имел в виду Старый?
— Похоже, что да. Первым делом он убирает Старого, загоняет его в угол. Анонимка, заявление в архиве, расследование… Вместо того чтобы разыскивать анонимщика. Старый, естественно, должен был думать, как выйти из столь бедственного положения. Во-вторых, он держит в страхе Соломона, хорошо знавшего его. Вероятно, у Соломона в прошлом тоже были грехи. Так что неизвестный мерзавец обеспечил себе спокойное существование на много лет вперед. У Соломона рот закрыт на замок, а Старый — в могиле. Вдруг, откуда ни возьмись, новая напасть, сын Старого. Приехал и начал копаться. Ходит, выспрашивает, а вдруг на след нападет? На всякий случай надо и ему смешать карты. Первая попытка — «дипломат»…
— Зачем он ему понадобился?
— Видно, подумал, что ты изобличающие документы привез.
— Да, наверняка их искал.
— Причем, довольно безрассудным способом.
— Опытный преступник поступил бы умнее.
— В том-то и дело.
— Но представь себе, что такой опрометчивый шаг входил в его намерения.
— Какие намерения?
— Скажем, простачком прикинуться, мол, обычная кража, поживиться чужим добром захотели. Да мало ли что…
— Не верится мне, что все так уж тонко продумано…
— А кто его знает… Ну подумай, почему он бросил чемоданчик на столике в кафе? Ведь любому сразу в голову придет: ворюга деньги искал или ценности какие, ничего не нашел, так на кой леший ему «дипломат»! Дальше. В номере гостиницы поработал. Тоже с целью запутать следы, якобы своровать что-то хотел. А у самого совсем другое на уме… Ему твои записки нужны.
— Положим, ты прав. Скажем, нашел бы он интересующие его документы. Уничтожил бы их. Но из сознания-то моего он ничего вырвать не может…
— Слишком он нервничал, сам не знал, что делает.
— Да, скорее всего, именно так и было…
— А я все думаю, каков он. Голыми руками его не возьмешь. Явно когда-то среди наших работал. Значит, провокатор? А может, и того хуже — полицейский, внедренный в ряды партии.
— Возможно ли такое?
— А почему бы и нет. Мы вот свой городок захолустным считаем. А ведь в свое время здесь был мощный гарнизон, фабрики работали. Отсюда вели кратчайшие пути к партизанам. Отсюда русские военнопленные были переправлены в горы. Предполагалось, причем не без оснований, что в городе действует сильная партийная организация.
— И потому нашли нужным заслать провокатора именно сюда? Так по-твоему?
— Да. Законспирировали его надежно, потом пришла победа, он сменил маску, его, возможно, другие господа теперь перекупили…
— Ну, это ты загнул…
— Да я только рассуждаю, что могло быть.
— Если у вас имеются данные о работе на вашей территории какой-то организации, то можно предположить…
— Нет, организации, конечно, нет. Правда, отдельные случаи имели место, но они носили совсем иной характер…