Молитва Иисусова в духовном наследии Оптинских старцев

Волков Иеромонах Димитрий

Преподобный Анатолий (Зерцалов) о молитве: «Нач­нем сначала. Приведем на память: как звать Бога! И бу­дем детски звать Его, пока Он Сам не придет и на­учит всякой истине»275.

Преподобный Анатолий (Потапов) на вопрос, как молиться Иисусовой молитвой, ответил: «Просто от души взывай ко Господу; за простоту Господь пошлет сердечную молитву; взывай и взывай к Нему, и пошлет тебе»276.

Старцы учат, что в молитве надо быть простыми, молиться просто. Но что это значит на деле? Это можно увидеть, например, из поучений преподобного Иосифа, который как раз был простецом, читал одних лишь святых отцов277, был сдержан в слове и деле, и без вопрошания братии или паломников ничего не говорил278.

Преподобный

Иосиф учил говорить молитву так, чтобы каждое слово было слышно отдельно279. И при этом не торопиться, а произносить слова неспешно, со вниманием280, заключая ум в слова молитвы281. Холодностью и окаменением во время молитвы призывал не смущаться — из этого совсем не следует, что молитва неугодна Богу. И что нужно понуждать себя даже к рассеянной молитве, ведь лучше сухим хлебом питаться, чем совсем без хлеба282.

Поучения не очень подробные, но они отражают са­му суть вопроса. Старцы не учили молитве, потому­ что внешняя сторона молитвы второстепенна, а подробное­ изъяснение того, как молиться, сколько, как сидеть и прочее, могли только смутить новоначального и лишить его простоты.

Преподобный Амвросий говорил, что «все простое ближе к Богу, а мудреное и высокое отдаляет нас от Бога»283. Сложность в молитве и рефлексия вредят ей. При всяком наблюдении за собой во время молитвы человек раздваивается и лишается простоты. Попытка во время молитвы управлять ею, делать, как написано в книжке или как сказал известный старец, приводит к тому, что искатель молитвы постоянно себя судит и оценивает свою молитву во время молитвы. Он старается исправлять ее, управлять ею. Подобный навык вредит молитве, лишает ее цельности. Потому и говорится, что молитва дается простецам и, наоборот, ускользает от умных да премудрых.

Преподобный Анатолий (Зерцалов) учил, что человек должен быть целиком в молитве. Должен быть только молящийся и Бог. Когда же человек рефлексирует в молитве, то появляется взгляд на себя со стороны. И если во время молитвы мы оцениваем свои действия, то в этот момент забываем про Бога. Поэтому условия простоты в молитве — это условие полной устремленности к Богу до забвения себя.

Преподобный Анатолий объяснял: «надо так молиться Богу, чтобы между душой молящегося и Богом ничего не было и никого, только Бог и душа. Чтобы молящийся не чувствовал ни неба, ни земли, и ничего, кроме Бога, а то молитва будет несовершенная. Когда молишься под впечатлением хорошего пения или чтения, эта молитва еще не есть истинная молитва. Вот истинная молитва: пророк Илия положил голову на колени, молясь, и в несколько минут умолил Господа сменить гнев Свой на милость»284.

В «Слове о молитве Иисусовой» святитель Игнатий, бывший в новоначалии послушником старца Льва, писал: «Возвышеннейшее умное делание не­обык­новенно просто, нуждается для принятия в мла­денческой прос­тоте и вере, но мы сделались такими сложными, что эта-то простота и неприступна, непостижима для нас. Мы хотим быть умными, хотим оживлять свое я, не терпим самоотвержения, не хотим действовать верою. По этой причине нам нужен наставник, который бы вывел нас из нашей сложности, из нашего лукавства, из наших ухищрений, из нашего тщеславия и самомнения в широту и простоту веры. По этой причине случается, что на поприще умного делания младенец достигает необыкновенного преуспеяния, а мудрец сбивается с пути и низвергается­ в мрачную пропасть прелести»285. Слова святителя хорошо поясняют капитальную проблему — молитва дается простым сердцем. Обретение этой благодатной простоты возможно на пути смирения.

Второй совет старцев: молитесь со смирением

Сестрой простоты является смирение. И если нуж­но молиться просто, то, конечно, нужно молиться и со смирением.

Преподобный Макарий писал: «О сем тебя прошу: молитовку Иисусову по четкам или так проходи, хотя и сидя,

или лежа, по немощи; но со смирением, низлагая всякий помысл, возносящий тебя, яко что благо сие твориши»286.

Таких мест весьма много в его переписке.

«Молитву Иисусову можно творить и в обществе умом с произношением тихо слов, не отверзая уст; но главное, тут нужно иметь смирение с чувством мытаря, а то недолго впасть в прелесть»287.

«Молитва требует более всего смирения, которое при старании исполнения заповедей Божиих, видя свою немощь, приобретается. Бесы сильно вооружаются­ на проходящих молитву, и только это оружие противодействует им и низлагает»288.

Преподобный Макарий больше всех учил о смире­нии и терпении, и потому никогда не входил в тон­кости объяснения молитвенного подвига, справедливо полагая, что всякая сосредоточенность на том, как молиться, стремление использовать художество изгоняют простоту в молитве и не дают иноку укорениться в смирении. Даже в тех случаях, когда преподобный как будто не возражает против использования художественных приемов в молитве, он первым делом выясняет: не послужит ли это в ущерб смире­нию?

«Спрашиваешь о м. Ефросинии, не научить ли ее молитве со вдыханием вводить имя Иисусово? Да, это хорошо, только со смирением. Ты пишешь о неотступно находящейся при ней молитве и о прочем; надобно узнать, нет ли у нее тайного мнения о сем, и от того увеличиваются ее немощи. Надобно молиться Господу, да не попустит впасть в пре­лесть»289.

У старца Макария было очень чуткое отношение к прелести. Понятие прелести в его письмах и наставлениях имеет более широкие границы, чем у других отцов. Многие, не вникнув в этот предмет, считают преподобного Макария слишком осторожным, а один современный автор снисходительно пишет о нем в том духе, что старец не может считаться ­авторитетом ­­в молитве. Но сдержанного подхода к ху­дожеству290 придерживались и другие старцы.

Когда преподобного Анатолия спросили о соеди­нении молитвы с дыханием, он написал в ответ: «Нозд­ренное дыхание впоследствии объясним. А пока вот немножко: ты дышишь чем? Ухом?.. Ведь ноздрями! Ну, вот тебе и все! Значит, соедини с дыханием молитву, — как учит Лествичник, — вот и ноздренное дыхание»291. Старец отвечает неохотно, не вдается в подробности, а, по сути, говорит известное, ведь преподобного Иоан­на Лествичника читали все.

А вот о смирении преподобный Анатолий поминает не раз. «Делай по силе, делай со смирением и самоукорением, и обыкнешь, и полюбишь ее так, что и насильно не оторвут от нее»292, — писал он о молитве Иисусовой одной сестре. «Ибо и всякая, а особенно эта… молитва… требует познания своей немощи и смирения»293. «Ты, матушка, что-то неловко спасаешься! Будь смиреннее... Не ретись чересчур на молитву»294.

Преподобный Амвросий замечал: «Ежели всякая доб­родетель без смирения не может состояться, то кольми паче молитва прежде всего требует смирения, так как молящиеся имеют дело с гордыми бесами»295. Без смирения любой подвиг неустойчив, и все святые, будучи обуреваемы различными напастями, в вели­ком смирении молились Богу о помощи и заступле­нии. И бывали услышаны не за свои подвиги, а за сми­рение.

Преподобный Амвросий писал одной сестре о быв­ших с нею искушениях: «Ты пишешь, что враги душевные воздвигли на тебя такую брань, что мешают тебе обычно совершать внутреннюю молитву, производя около тебя шум и гул, как бы пляску целого хоровода; почему и спрашиваешь меня скудоумного, что тебе делать и как поступить в таком случае? Надобно подражать угодникам Божиим, как они поступали в подобных случаях. Читаем в житии Арсения Великого, что он иногда, восставая от внутренней молитвы, гласно молился с воздетыми руками: “Господи Боже мой! Не остави мене, яко ничтоже благо сотворих пред Тобою николиже, но помози и сподоби положити начало!”