Морально безнравственные
Шрифт:
— А ты… — качает он головой, с отвращением вздернув нос, — я никогда не думал, что ты опустишься так низко.
Схватив меня за запястье, он заставляет меня встать на ноги и тащит к дому.
— Куда ты меня ведешь?
— Нам нужно поговорить, тебе и мне, и я не хочу, чтобы кто-то стал свидетелем того, во что это может вылиться, — говорит он, его рот искривлен в жестокой улыбке. Его пальцы впиваются в мою кожу, его хватка небрежно болезненна.
— Отпусти, — я трясу рукой, пытаясь заставить его отпустить меня.
—
Я не могу забыть, что он считает меня моей сестрой.
— А я сделаю гораздо хуже, — говорит он, и мы проходим мимо входа, когда он ведет меня в свой кабинет, запирая нас обоих внутри.
Черт! Мне нужно что-то с этим делать.
Маленький клубок паники вспыхивает внутри меня, когда я думаю о любом способе выпутаться из этого. Я не могу допустить, чтобы он узнал о мне, не тогда, когда я так старалась до сих пор, чтобы тщательно разработать свои планы.
Я была глупой, знаю, что была, мое жадное сердце не могло держаться подальше от Луки. И поэтому я рисковала всем — в том числе и своей местью.
Но поскольку он — причина всего, что я делаю, не могу от него отказаться. Скоро он будет моим — только моим, и мы уедем далеко-далеко от этого богом забытого места.
Когда мы заходим внутрь, Энцо толкает меня на пол, и я едва успеваю смягчить свое падение.
— Что с тобой не так? — спрашиваю я, пораженная таким проявлением жестокости.
Я смотрю на него, такого привлекательного, но такого опасного. Его сжатая челюсть говорит мне, что он в секунде от того, чтобы взорваться.
— Что со мной не так? — его голос звучит недоверчиво. — Кажется, я уже говорил тебе однажды, что, если еще раз увижу тебя рядом с Лукой, я вышибу тебе мозги на хрен, не так ли? — не теряя времени, он снимает пистолет с предохранителя и приставляет его к моим глазам.
Я застываю на месте, в ужасе от того, что одно неверное движение приведет к моей преждевременной кончине.
— Я просто помогала ему. Я думала, что он упал, и боялась, что ты рассердишься, если с ним что-то случится, пока я дома, — вру я, придумывая отговорку и надеясь, что он на нее купится.
— Ты? Помогаешь ему? — он насмехается надо мной, пистолет еще больше впивается в мою кожу. Из чувства самосохранения я стараюсь не обращать внимания на стальной ствол, который сейчас находится у меня между глаз. Вместо этого я смотрю ему прямо в глаза, импровизируя.
Думай… действуй, как Киара.
— Я тоже могу быть человеком, — говорю я. — Иногда, — добавляю я для убедительности. — Он все еще моя кровь, не так ли? И будущее этой семьи.
Да, это оно. Меркантильная… Моя сестра абсолютно меркантильная.
— Неужели? — он все еще не убежден, смотрит на меня, его глаза жесткие и непреклонные.
— Что я получу, если
Я остроумно заметила, надеясь, что права и что Киара никогда ничего не сделает с Лукой.
— А правда, — он немного расслабляет рукуна пистолете, но его взгляд все еще скептичен.
Устроив очередное представление, я поднимаю руки вверх и тянусь к его поясу.
— Я могу отсосать тебе, если ты меня отпустишь, — говорю я соблазнительным тоном. Его черты лица выражают отвращение, и он быстро отстраняется от нас.
— Отвали, — ругается он, — только не говори мне, что у тебя кончился член?
Я выдыхаю, чувствуя облегчение от того, что пистолет больше не у моего лица.
Тот факт, что он так явно отталкивает мою сестру, почему-то заставляет мой желудок совершить кувырок, непрошеное удовольствие заполняет меня изнутри.
Нет! Я не могу позволить себе потеплеть к нему!
— Если это все, — пожимаю я плечами, поправляю рубашку на джинсах и собираюсь уходить.
— Нет, — отзывается он, уже расположившись в своем кабинете. — Еще одно, — начинает он, его глаза обшаривают меня сверху донизу. — Убедись, что твои родители придут на бал. Наша семья должна быть единой в такие времена, не так ли? — спрашивает он с сардонической улыбкой, а я лишь поднимаю бровь.
— Как пожелаете, ваше высочество, — автоматически отвечаю я, притворно делая реверанс. Выйдя из комнаты, я почти выбегаю на улицу, мне необходимо быть как можно дальше от него.
Почему?
Почему я все еще так слаба, когда дело касается его? Можно подумать, что со всеми имеющимися у меня доказательствами его предательства — причем вещественными доказательствами — я буду более стойкой в своем презрении к нему.
Есть тонкая грань между любовью и ненавистью.
И я все еще балансирую на тонкой как бритва грани между ними, не в силах твердо встать ни на одну из сторон.
Неужели я действительно обязана всю жизнь быть жалкой сукой? Неужели только потому, что он был первым, кто накормил меня, я должна продолжать возвращаться за добавкой, даже когда он бьет туда, где больнее всего?
Я хотела бы найти ответ на этот вопрос. Способ просто заглушить любовь, чтобы я могла сосредоточиться только на ненависти.
?
— Поторопись, — говорю я, стаскивая джинсы с ног, чтобы надеть пижаму. Лия держит рубашку над моей головой, и я быстро просовываю руки сквозь нее, пока она натягивает ее.
— Он не сказал мне, что придет сегодня, — хмурится Лия, когда она помогает мне забраться на кровать, подсоединяет мой палец к аппарату и расставляет вещи вокруг меня так, чтобы все было безупречно.