Морально испорченная
Шрифт:
Я стараюсь держать свои руки при себе. Не стоит ходить и бить студентов колледжа…
— Да, конечно… У нас есть немного наверху. Проходи.
— Йоу, Марк, как дела. — Другой парень подходит к нам, но на этом больше одежды.
— Они хотят посмотреть наши фотоальбомы. Ее отец был выпускником, — говорит Марк скучающим тоном. Новоприбывший парень поворачивается к нам и подозрительно смотрит на нас.
— Кто был ваш отец?
— Мартин Эшби, — отвечает Бьянка, и я вижу, что парни узнают это имя.
—
— Да? — добавляет Бьянка, немного слишком иронично. Но парни, кажется, не замечают.
— Да, черт возьми… Я сожалею о вашей потере. Слышал о его смерти.
Бьянка говорит им искать группу 82-го года, и они проводят нас на второй этаж, где есть что-то вроде библиотеки. Стены заполнены фотографиями недавних выпускников.
Марк подходит к одной стене и достает альбом с 1982 годом на корешке.
— Вот. — Он протягивает его Бьянке.
— Здесь первокурсники или старшекурсники тоже?
— Здесь должны быть все братья того года. Ты ищешь кого-то еще?
— Только еще одного родственника. Он сказал мне, что был в том же братстве, что и мой отец.
— Вот. — Марк достает еще несколько альбомов начала 80-х годов. — Можете найти его здесь.
Они начинают говорить о чем-то другом и оставляют нас одних, сказав, положить их на место, когда закончим.
Мы делим альбомы на двоих и начинаем их перебирать.
— Может, он использовал другое имя? — предлагаю я, но Бьянка даже не слышит меня. Она слишком сосредоточена на альбоме 80-го года.
— Нашла! — Бьянка вскакивает и на ее губах играет широкая улыбка. Она тут же подходит ко мне и указывает на фотографию.
— Вот. Артуро Хименес, выпуск 81-го года, — говорит она с энтузиазмом,
Когда я смотрю на фотографию, я почти в шоке от того, что вижу. Он моложе… намного моложе, но ошибиться невозможно.
— Я знаю его… — шепчу я, не совсем веря фотографии передо мной.
— Что ты имеешь в виду?
— Я имею в виду, я, блядь, знаю этого мужчину… — И самая характерная черта — большая родинка на правой верхней губе.
— Это Эндрю Галлагер.
Бьянка выпрямляется и смотрит на меня.
— Эндрю Галлагер?
— Или не совсем… — добавляю я резко. — Это человек, которого я знал под именем Эндрю Галлагер. Мужчина, за которого я дрался… Клянусь, это он. Но… в этом нет смысла.
Я чувствую себя потерянным. Он столько лет был у меня под носом… Я мог бы легко разрушить его…
— Хочешь сказать, что и Хименес, и его правая рука были замешаны в бостонском бойцовском клубе… и они завербовали тебя.
— Да… но почему?
— Пожалуй, это самый важный вопрос. Они должно были знали, кто ты.
— О, они определенно знали. — Я горько усмехаюсь.
Но сейчас это уже не важно.
У меня есть лицо Хименеса.
И скоро
Глава 42
Бьянка
Мы не пробыли дома и часа, когда Адриан закрылся в своем кабинете и начал пить.
Я заходила к нему время от времени, чтобы принести еды и воды, но видела, что он находится в своем собственном мире, разбираясь с информацией, которую он узнал.
Даже когда пришел врач Влада, Саша, проверить мою рану и зашить ее как следует, Адриан не вышел из кабинета.
Я даже не знаю, что делать в таком случае. Я никогда никого не утешала…
Как это делается? А что если он не хочет, чтобы я его утешала?
Я не способна на сложные чувства, и, соответственно, не понимаю их в других.
Хотела бы я, чтобы у меня был кто-то, кому можно позвонить и спросить, что делать в такой ситуации, но мой единственный друг оказался таким же эмоционально неполноценным, как и я.
Вынимая противень из духовки, я вздыхаю. Я пыталась испечь торт. С уверенностью можно сказать, что ничего не получилось.
Он наполовину сгорел… но, может, я смогу обрезать края? Я искала в Интернете, что можно сделать, если человек грустит, и в одной из статей предлагалось испечь торт. Ну, вот, я и решила испечь торт. Я быстро сходила в магазин, взяла недостающих ингредиентов и принялась за дело.
Видите ли, я неплохо готовлю… еду. Торт — это совсем другое дело. Мне потребовалось три попытки, чтобы правильно приготовить тесто, и теперь я вынуждена иметь дело с подгоревшими краями.
Клянусь, нигде не упоминалось, что для этого нужно быть профессионалом.
Не отчаиваясь, я снова надеваю фартук и приступаю к глазури. Это должно быть проще, так как не требует никаких забав с духовкой.
В итоге у меня получается что-то вроде глазури, которая немного слишком сладкая, но вполне пригодная. Я наношу ее на не сгоревшие части, после того, как разрезаю его на небольшие коржи.
Удовлетворенная своей работой или настолько уверенная, насколько это возможно, я начинаю украшать тарелку. Наполняю стакан лимонадом, добавляю немного ибупрофена на всякий случай и иду в кабинет.
— Адриан? — спрашиваю я, открывая дверь своим не поврежденным плечом, осторожно держа поднос в руках.
— Я испекла тебе торт, — улыбаюсь я, гордясь собой.
Адриан плюхнулся лицом на стол, рядом с ним полупустая бутылка.
Я хмурюсь на секунду, затем вздыхаю и ставлю поднос в другое место, прежде чем подойти к нему.
— Адриан? — я легонько касаюсь его плеча, но он не отвечает, а лишь издает полустон.
— Хорошо, мистер, ты идешь спать. — Я изо всех сил пытаюсь поднять его, но он весит вдвое больше меня, так что это не так-то просто. — Немного помощи не помешало бы, — бурчу я, но он, похоже, не просыпается.