Морально нечестивый
Шрифт:
— Посмотрим, что ты скажешь в свою защиту. — Он вытаскивает кляп изо рта мужчины, и тот сразу же начинает что-то говорить.
— Это было не… — Отец, воспользовавшись этим, хватает его за язык и одним быстрым движением отрезает его. С отвращением глядя на кусок плоти в своей руке, он отбрасывает его назад, и тот падает к моим ногам.
— Думаю, ты сказал достаточно, — говорит отец, смеясь над собственной шуткой. Пахан тоже присоединяется, как и охранники, сидящие рядом с дверью. Взгляд Влада сосредоточен на крови, капающей изо рта мужчины.
— Здесь нет такого понятия,
Я сохраняю спокойствие и самообладание, наблюдая за тем, как отец калечит мужчину, время от времени смеясь над нездоровой шуткой.
— Вот и все. — Отец бросает нож на землю и берет белую тряпку, чтобы вытереть руки от крови.
Заключенный корчится на полу, несколько пальцев разбросаны вокруг него, его глаз вывалился из глазницы. Он еще жив, но едва ли.
Отец подмигивает Пахану и устраивается поудобнее, меняясь ролями.
Пахан медленно оценивает ситуацию и берет со стола дрель.
— Смотри и учись, мальчик. — говорит отец.
Я возвращаю свое внимание к Пахану.
— Некоторые участки тела приносят больше боли, чем другие. Это не просто пытка. Это урок того, что произойдет, если ты предашь нас.
Одной рукой он берет ногу Феликса и поднимает ее вверх.
— Смотри сюда, свод стопы — очень чувствительная область. — Он начинает сверлить и, найдя среднюю точку в своде стопы, вводит туда сверло. Феликс задыхается от боли, издавая сдавленный звук по мере продвижения сверла, пока головка не исчезает внутри стопы. Боль должна быть невыносимой, потому что в какой-то момент он теряет сознание.
— Черт! — ругается Пахан, когда понимает это.
— Прикончи его и давай есть, — жалуется отец, явно не впечатленный тем, как все обернулось. Пахан разочарованно качает головой и, взяв небольшой топор, отсекает голову от тела.
— Давайте есть!
Обед — это еще хуже, чем смотреть, как кого-то пытают, если это вообще возможно. Влад молчит, как и раньше, иногда задерживая на чем-то взгляд. Отец и Пахан шумят и никак не могут заткнуться. Можно подумать, что, хотя бы во время трапезы они замолчат о своих развратных действиях, но для них это просто еще одна возможность посоревноваться за звание самого аморального в комнате. Иначе я не могу объяснить, зачем им говорить о мужчинах, которых они убили, о шлюхах, которых они трахали, и о деньгах, которые они заработали… все это, конечно, незаконно. Подробности — это то, что я не хочу слышать, поэтому я изо всех сил стараюсь отгородиться от всего и сосредоточиться на еде. Жаль, что даже аппетит пропал.
Когда мы закончили, я удивлен, что мы вернулись в подвал. Еще больше мне приходится удивиться, когда вижу, что вместо мертвого заключенного там находится новый. Этот вполне живой и напуганный.
Пахан объясняет, что теперь время на нашей стороне, точнее, на моей, поскольку Влад, вероятно, и глазом не моргнул бы, убив этого человека — по крайней мере, из того, что я слышал.
Отец опускает голову и шепчет мне на ухо.
— Не разочаровывай меня, иначе ты пожалеешь об этом.
Слегка
Я беру нож и секунду смотрю на него, заставляя себя сделать это, зная, что произойдет, если мне не удастся сделать это. Влад делает шаг вперед и наклоняет голову, изучая меня.
— Ты ведь не собираешься этого делать? — Его голос такой же пустой, как и его глаза. В нем нет ни следа эмоций.
Не дожидаясь моего ответа, он выхватывает клинок из моей руки и непринужденно идет к пленнику.
Если раньше пленник выглядел испуганным, в основном потому, что отец и пахан тоже были внутри, то теперь он выглядит самодовольным, вероятно, его не пугает вид двух детей с ножом.
Но не прошло и секунды, как из щеки мужчины хлынула кровь. Влад орудует ножом так, как будто у него были годы тренировок. Его рука движется, и он делает еще несколько надрезов на щеке мужчины в форме квадрата, эффектно срезая значительный кусок кожи и обнажая нижнюю и верхнюю челюсти мужчины. Тряпка, которая была засунута ему в рот, чтобы он не закричал, теперь тоже видна.
Влад в замешательстве смотрит на свою работу. Он держит кусок плоти в руке и подносит его ближе к носу, вдыхая запах. Это просто… неправильно.
Его улыбка внезапно становится шире, и, вынув тряпку изо рта мужчины, он засовывает плоть внутрь.
— Ешь, — приказывает он, но пленник просто смотрит на него широко раскрытыми глазами, дико тряся головой. Влад проводит лезвием по туловищу пленника, останавливаясь на животе. Пленник замирает. Мальчик спускается еще ниже, и угроза его промежности заставляет его впиться зубами в плоть. Сначала он жует неохотно, но Влад продолжает подбадривать его, кусать то здесь, то там.
Влад завороженно смотрит, как челюсть мужчины обхватывают кусок плоти.
— Разве ты никогда не задумывался… — начинает Влад, его глаза блестят от возбуждения, большего я от него никогда не видел, — как жевание выглядит снаружи? Мы всегда делаем это… так естественно. И все же, так много сил задействовано. Стоп! — командует Влад, и пленник перестает жевать. Влад на мгновение задумывается, затем снова берет тряпку и засовывает ее в рот пленнику.
— Что…? — выпаливаю я, мои первые слова с тех пор, как мы здесь оказались. Нож Влада уже движется по горлу мужчины. Кажется, он очень сосредоточен на расположении надрезов. Он пытается резать, но пленник шевелится, поэтому он убирает нож, качая головой.
— Ты, — указывает он на меня, — держи его!
Я колеблюсь мгновение, но в итоге прохожу через комнату и кладу руки на плечи мужчины, пытаясь удержать его на месте.
На губах Влада появляется небольшая улыбка, но она тут же исчезает. Он снова сосредоточен на своих разрезах, делая надрез от кадыка мужчины вниз. На этот раз его разрез имеет форму прямоугольника.
Он снимает кожу, но хмурится, когда замечает, что там остается еще больше мышечной ткани. Влад смотрит на нее секунду.