Морально нечестивый
Шрифт:
И все же, я здесь. Сердце колотится. Пульс учащенный.
Тяжело.
Я громко стону.
Черт!
Она, наверное, даже не представляет, что делает со мной… с моим телом, когда я вижу ее и нахожусь так близко к ней.
Мне так долго приходилось контролировать ситуацию. Но одного взгляда на нее напротив меня было достаточно, чтобы мой разум заработал, представляя всевозможные сценарии, которые я не могу реализовать. После церемонии я делал все возможное, чтобы держаться от нее подальше. Она выглядела такой красивой… такой чистой.
Дерьмо!
Одно осознание того, что Каталина
Схватившись за подол футболки, я стягиваю ее через голову и бросаю в корзину для белья. Сняв брюки и боксеры, направляюсь в душ.
Я всегда думал, что в аду есть особое место с моим именем. Место в седьмом круге, где мое наказание будет длиться целую вечность. Мне удалось смириться с этим, как ни странно. В конце концов, это было то, что я заслужил, и оправдания мне не нужны.
Но это…
Когда Каталина рядом со мной — это тот вид мучений, который не смог бы придумать даже ад. Но, конечно, такая чистая душа, как у нее, никогда бы не ступила на порог темноты.
Я смеюсь над этим, циничным смехом, который почти заставляет меня задыхаться.
Вот и все, не так ли?
Какое еще наказание может сравниться с этим? Никакое…
Похоже, это ад на земле…
Осознание того, что присутствие Каталины здесь — это цена, которую я должен заплатить за все свои грехи, не мешает мне думать о ней… жаждать быть с ней.
У меня перехватывает дыхание при этой мысли. Капли из душа смачивают мои волосы, пока они не прилипают к лицу.
Десять лет, и мое тело снова чувствует себя живым. Я снова чувствую себя живым.
Образ Каталины, которая смотрит на меня из-под ресниц и говорит, что я ей нравлюсь, хотя мне известно, что она не имела этого в виду…
Мой член уже упирается в плоскость живота, и я становлюсь еще тверже, чем больше представляю ее губы… Взяв свой член в руки, поглаживаю его от основания до кончика, почти застонав от этого ощущения.
Прошло слишком много времени.
Кожа на вершине моего члена настолько чувствительна, что все мое тело вздрагивает, когда мой большой палец касается головки и проводит по нижней стороне.
Я закрываю глаза и продолжаю представлять, все время двигая свой член быстрее и быстрее. Как бы она выглядела, стоя на коленях? С вытянутым языком, ждущая моей спермы?
Мое дыхание учащается.
Она выплюнет или проглотит?
В тот момент, когда я представляю, как она глотает мою сперму, облизывая губы, словно они сухие, то теряю контроль. Почувствовав, как мои яйца сжимаются, я выплескиваю свою сперму на всю душевую кабинку.
— Блядь! — бормочу я, с трудом удерживаясь на месте, когда интенсивность оргазма охватывает меня. Мне приходится упереться рукой об стену, чтобы удержаться на ногах, при этом у меня кружится голова, а мое дыхание сбито.
Однако эйфория исчезает очень скоро, и меня охватывает глубокое чувство стыда.
Черт… как я мог это сделать? Как…
Как я мог так осквернить ее, пусть даже мысленно?
Я проклинаю себя.
На шатких ногах я выхожу из ванной, мой разум все еще затуманен и дезориентирован. Ненависть
Мне приходится ползти, пока не добираюсь до стола, где хранится моя атрибутика, и беру в одну руку свои четки, а в другую — хлыст.
Мне нужно держаться от нее подальше…
Чем дольше я нахожусь рядом с ней, тем больше рискую осквернить ее своей тьмой… больше, чем уже осквернил. Развернув кнут, я наношу удар, мои глаза зажмурены, рот приоткрыт, когда по всему мое тело испытывает боль.
Я должен заплатить за свои грехи.
Я делаю это снова.
Хлыст!
И еще раз.
Хлыст!
Почему?
Хлыст!
Почему я так сильно хочу ее?
Хлыст!
Я грязный… мерзкий.
Хлыст!
Слезы текут по моему лицу, но я не останавливаюсь. Мои старые раны, вероятно, снова открылись, но дополнительная боль приносит мне наслаждение.
Хлыст!
Мне нужно страдать.
Хлыст!
Я грешник…
Боль сбивает меня с ног, и я приседаю на пол, подтягивая колени к груди и крепко сжимая в кулаке четки. Я медленно раскачиваюсь, произнося молитву.
Я молюсь о том, чтобы с ней все было хорошо.
Я молюсь о силе, чтобы удержать себя от нее.
И… я молюсь о том, чтобы все это закончилось.
Марчелло 13 лет
Я скребу, скребу и скребу. Оно не исчезает.
Я все еще чувствую запах дешевых духов, тот приторный запах, от которого меня чуть не стошнило. Я подношу руку ко рту, чтобы меня не стошнило. Наверное, мне нужно гордиться тем, что меня не стошнило от этой девушки. Не похоже, что она хотела быть там. Это ее работа.
Я никогда не думал, что отец зайдет так далеко, но он вбил себе в голову, что мне необходимо стать мужчиной, и что его сын не будет педиком.
За много лет до этого я уже усвоил урок, что при общении с отцом лучше никогда не показывать эмоций. Никогда не показывать свою ненависть, никогда не показывать мою любовь к чему-то.
Когда он сказал мне, что мы должны куда-то пойти, я сохранил бесстрастное выражение лица. Я не спорил. Я просто пошёл следом.
В худшем случае, он бы заставил меня убить кого-нибудь. Бывало и такое. После моего первого убийства я приучил себя не реагировать на смерть. Это случается с каждым, не так ли? Какая разница, как, если смерть все равно неизбежна? Так я говорил себе. Мне просто приходилось торопить процесс, который уже был запущен. От одного убийства к другому и еще одному, каждая новая жертва становилась просто еще одним лицом в море мириад лиц. Мне удалось научиться отстраняться от этого действия.