Морально противоречивый
Шрифт:
В конце концов, он останавливается на небольшом наборе иголок и возвращается к нам, его улыбка становится еще шире.
— Я Майлз, — гордо говорит он, — и вам очень повезло, что вас выбрали. Мои критерии очень строгие, и я должен сказать. У нас уже давно не было полного набора близнецов, прошедших тесты, — он обходит нас и садится рядом с кроватью Вани.
— А ты, дорогая, первая девушка за очень долгое время, — вздыхает он. — Но какая же ты хорошенькая, — продолжает он, проводя рукой в перчатке по ее щеке.
Наверное,
— А что, мне будет очень весело сломать тебя, — возбужденно говорит он, и я хмурюсь, не совсем понимая его смысл.
Он направляется сначала в мою сторону, рассматривает меня на мгновение суженными глазами, прежде чем выбрать довольно большую иглу.
— А теперь посмотрим, каково это, — говорит он, вставляя иглу в мою руку без всяких предварительных приготовлений.
Я дергаюсь от боли, мои глаза расширяются, когда я вижу его улыбку.
— По шкале от одного до десяти, насколько это больно? — спрашивает он, его рука давит на иглу и двигает ее.
— Пять, — отвечаю я, делая глубокий вдох и заставляя свои глаза не слезиться от того, что я думаю, что он не оценит такой демонстрации.
— Прекрасно, — отвечает он, вынимает иглу, кровь вытекает из моей кожи, затем выбирает другую и снова вонзает ее в то же место. Кончик иглы больше, поэтому рана сразу же увеличивается.
Я подавляю стон боли.
— Теперь?
— Семь, — говорю я, сразу же проклиная себя за то, что не перешёл на большее число. Потому что если это семь…
Его улыбка не сходит с лица, когда он берет еще большую иглу, повторяя процедуру, пока я не кричу от боли десять.
Когда он заканчивает со мной, моя рука превращается в кровавое месиво. Я даже не могу разглядеть первоначальную рану, так как множество отверстий сосредоточены вокруг одной и той же области, кровь вытекает струйками.
В отличие от предыдущих консультаций, он даже не удосужился дать мне марлю для руки или хотя бы убрать кровь.
Нет, его внимание переключается на Ваню, и его улыбка расширяется, когда он смотрит на ее бледное лицо. Мой желудок завязывается узлом, поскольку я знаю, что он сделает то же самое с ней, но я могу только беспомощно наблюдать, как Ваня переводит взгляд на меня, ее крики приглушаются, когда он делает беспорядок в ее плоти.
— Боже мой, — выдыхает Майлз, пораженный настойчивостью Вани. — Ты просто чудо, не так ли? — восклицает он в недоумении после того, как избавляется от десятой иглы. Кажется, он поражен тем, что Ваня ни разу не вскрикнула.
Но он не знает, что моя сестра уже выработала свой собственный механизм борьбы с внешними раздражителями.
Даже когда кровь вытекает из ее ран, она почти никак не реагирует.
— Кажется, у меня есть победитель, — добавляет Майлз с выражением чистого счастья на лице.
Я не успеваю задуматься об этом, так как нас быстро уводят и возвращают в наши камеры. Ваня возвращается к себе, как только видит Лулу, берет его на руки и пачкает его белую шерсть своей кровью.
— Ви, — пытаюсь я оттолкнуть ее руку, используя конец своей рубашки, чтобы оттереть кровь.
— Я в порядке, — пожимает она плечами, даря мне улыбку.
Но вскоре после этого к нам в камеру приходит еще один охранник. На этот раз специально для Вани.
— Но мы всегда вместе, — добавляю я, когда они пытаются оттащить ее от меня. — Вы не можете забрать ее.
— Приказ есть приказ, малыш. Ему нужна только она, — показывает он на Ваню. И когда я пытаюсь физически встать между ним и сестрой, он легко отбрасывает меня в сторону, тыльной стороной ладони ударяя меня по щеке и отправляя в полет.
— Все хорошо, Влад. Со мной все будет хорошо, — Ваня добавляет с сочувственной улыбкой, и я могу только смотреть, как ее уводят от меня.
Следующий день и ночь я провожу, не смыкая глаз ни на секунду.
Где она?
Мое тело просто не может расслабиться, поскольку я представляю себе тысячи сценариев, и все они заканчиваются смертью моей сестры.
Но страшное ожидание заканчивается, когда дверь камеры открывается, и Ваня заходит внутрь в розовом платье, ее длинные волосы заплетены в две косички.
— Ви? — я делаю шаг к ней, удивляясь ее переменам во внешности. Даже ее рана была обработана.
И все же, несмотря на чистую одежду, она выглядит какой-то затравленной.
— Ви, — бросаюсь я к ней, кладу руки ей на плечи. — Что случилось? Ты в порядке? — спрашиваю я, похлопывая ее по плечу. Ее реакция мгновенна: она отталкивает меня, отшатываясь от моего прикосновения.
Она перемещается в угол камеры, ложится и прижимает колени к груди.
— Ви, — неуверенно спрашиваю я, впервые по-настоящему волнуясь.
Что бы с нами ни случилось, она никогда не заставляла меня молчать.
Никогда.
Эксклюзивные визиты продолжаются, и постепенно даже Лулу перестает вызывать у Вани интерес. Она почти не разговаривает со мной, а когда я пытаюсь ее утешить, она отвергает все мои прикосновения.
— Ви, пожалуйста, поговори со мной, — умоляю я ее однажды, когда она возвращается в очередном новом платье, но со слезами на щеках. — Что случилось?
— Он сказал, что я его особенная девочка, — хнычет она, закрыв лицо руками, а рыдания медленно захлестывают ее тело.