Морально противоречивый
Шрифт:
Погружаясь в воду, я позволяю крови покрыть каждый сантиметр моей кожи, ее текстура, хоть и разбавленная, питает моего внутреннего зверя. И хотя он просит большего — как всегда бывает — он наконец-то успокоился.
Я остаюсь под водой, теряя себя в море крови, смерти, которая окружает меня, всеохватывающем красном цвете.
И я жду.
В отличие от тех случаев, когда я был залит кровью, это успокаивает меня. И я обнаруживаю, что мое сознание начинает медленно возвращаться.
Я выныриваю на поверхность воды, тяжело дыша, мои глаза, наконец, приспосабливаются к окружающему меня
— Черт, — бормочу я, глядя на изуродованный вид людей, которых я только что принес в жертву.
Я, конечно, приложил все усилия, чтобы убедиться, что они действительно мертвы.
Я провел много времени, размышляя над советом Эль Вьехо и пытаясь применить его к моей собственной ситуации. Наконец, я понял, что есть только одно решение — сдаться крови. В буквальном смысле.
Было немного сложнее достать ресурсы для этого, но я быстро нашел способ украсть несколько заключенных — людей, которых никто не пропустит — после того, как буду уверен, что их анализы крови актуальны, конечно.
Максим занимался поиском здоровых заключенных, которых я должен был убить и, в общем, искупаться в их крови.
— В моей голове это выглядело лучше, — говорю я вслух, закатывая глаза на свои собственные обстоятельства, почему-то забавляясь тем, что мне пришлось прибегнуть к этому. В конце концов, я не Элизабет Батори. Мои наклонности не направлены на достижение вечной жизни. Я буду счастлив, если мне удастся сохранить эту.
И это сработало. Удивительно, но мои вспышки стали короче, и стоит мне погрузиться в кровь на пару часов, как они проходят. Конечно, для этого мне приходится убить несколько человек. Но я предпочту безопасность Сиси кому угодно.
Эта практика сделала меня менее неустойчивым и более способным контролировать себя даже в начале кризиса. Если обычно я сразу же отключаюсь, то теперь у меня остается хоть капля совести даже во время самой страшной атаки.
Это вселяет в меня… надежду.
Теперь, если бы только я мог вспомнить, что послужило толчком. Во всех воспоминаниях, которые у меня были до сих пор, было много крови, и чаще всего это была моя собственная кровь. Но до этого момента я не чувствовал ничего, кроме возмущения своими воспоминаниями. Ничто из того, что я видел, не вызывало у меня особой восприимчивости или гнева. Конечно, мой компас немного перекошен, поскольку мне, вероятно, пришлось перенести все безумства, которые только можно себе представить. От изнасилования до психических и физических пыток, до того, что мое тело было открыто для извращенного удовольствия Майлза. Извращенной радости Майлза, я не думаю, что есть что-то, что может превзойти это.
Я погрузился в свои мысли, мое тело все еще по шею в крови, когда услышал скрип двери.
Я откидываю голову назад и с ужасом смотрю, как Сиси осторожно заходит внутрь, ее глаза расширяются, когда она осматривает окружающее побоище. Наконец ее взгляд останавливается на мне, и она с любопытством смотрит на меня, наклонив голову в сторону и изучая меня, как диковинку.
— Что ты здесь делаешь? — спрашиваю я, мой голос груб.
Как она сюда попала?
Я принял все меры предосторожности, чтобы она не узнала об этом. Теперь, когда я
Комната намеренно скрыта от посторонних глаз, а дверь защищена паролем. Как она могла найти дорогу сюда и открыть дверь?
Она не отвечает, просто пожимает плечами, передвигаясь по комнате и оценивая ущерб. Немного наклонившись, она изучает труп одного из заключенных, проводя пальцем по моему прямому порезу. То же самое она делает со всеми телами, а затем останавливается передо мной.
— Интересно, — замечает она, и я изо всех сил пытаюсь понять ее.
Она злится? Разочаровалась во мне? Она собирается меня бросить? Она не может так поступить. Нет, конечно, я не позволю ей этого сделать.
Но интересно это хорошо или плохо?
Думает ли она, что я ее обманываю?
Чертов Аид, но это отнимет у меня баллы, а их и так немного. Я не могу потерять ее доверие. Или ее уважение. Или что-либо еще.
Мое сердце начинает бешено биться в груди, когда я понимаю, что она загнала меня в угол. Поднявшись из воды, я начинаю пробираться к ней, но она просто протягивает ко мне одну руку, ее ладонь поднята вверх, и она качает одним пальцем вперед-назад в движении типа "не смей".
Черт… Я в жопе.
— Я могу объяснить, — тут же говорю я, но она продолжает подносить пальцы ко рту, затыкая рот.
Мой разум тут же начинает работать в ускоренном режиме, когда я даю команду своему мозгу думать обо всех возможных сценариях и о том, что я могу сделать, чтобы выбраться из этой неразберихи. У меня уже готов список подарков, а также больше вырезанных сердец, поскольку они, похоже, помогают.
Я собираюсь выйти из бассейна, но как только я делаю еще один шаг к ней, она останавливает меня. Подняв руку, она качает головой, приказывая мне оставаться на месте.
Ее пальцы уже на пуговицах платья, и она медленно расстегивает их. Ее глаза устремлены на меня, как будто она осмеливается, чтобы я смотрел на ее чувственные движения.
Ей не нужно говорить мне об этом, я и так в восторге от плоти, выглядывающих ее ключиц… затем декольте… Вскоре платье расстегнуто по всей длине, и она снимает его со своего тела, роняя на пол.
— Черт, — шепчу я, глядя на ее фигуру.
Под ним ничего нет.
Я осматриваю ее с головы до ног. Ее золотисто-оливковая кожа сверкает в освещении комнаты, делая ее похожей на богиню, спустившуюся с небес в ответ на подношение крови. Ее сиськи круглые и упругие, соски уже твердые и покрыты мурашками.
Мой взгляд опускается ниже, к ее гладкому животу и очерченной линии талии.
Я сглатываю.
Не думаю, что когда-нибудь смогу привыкнуть к ее виду. Она настолько изысканна, что никакие слова не могут ее описать. Черт, да даже словарь, скорее всего, лишился бы дара речи — или словаря?
Видите, даже мой мозг дает сбой, когда речь заходит о ней!
Ее бедра изогнуты и стройны, слегка расширяются наружу, образуя идеальную фигуру песочных часов. Я спускаюсь ниже, к небольшой копне подстриженных светлых волос между ее ног. Это восхитительное место, которое принадлежит только мне и будет принадлежать только мне.