Морально противоречивый
Шрифт:
И из-за этого мы оба сейчас в одном шаге от того, чтобы сойти с ума, изоляция почти невыносима.
— Ви, — продолжаю я, пытаясь привести ее в чувство.
— Что… — бормочет она, ее глаза вялые, когда она пытается их открыть.
— Вот, — говорю я, доставая немного воды и заставляя ее пить.
— Тебе нужно держаться, Ви, — говорю я ей, поглаживая ее волосы.
Она становится все слабее и слабее уже некоторое время, и тесты, которые нам приходится проходить, не слишком помогают. Не тогда, когда каждый забор крови ослабляет
— Я… — качает она головой, несколько капель воды падают ей на подбородок. — Я не знаю, сколько еще осталось…, — шепчет она.
— Ты должна, Ви. Для меня, — я беру ее руку, сцепляя мизинцы, — мы в этом вместе. Всегда, — говорю я ей, отчаянно пытаясь заставить ее не терять надежду.
— Всегда, — шепчет она, ее губы медленно подтягиваются вверх.
По правде говоря, я тоже не знаю, как долго я смогу продолжать в том же духе. Я стараюсь быть сильным ради нее, но даже я теряю надежду.
В конце концов у Вани спадает жар, и цвет начинает подниматься по щекам. Однако ее настроение не улучшается.
Однажды нас забирают охранники и ведут в новую комнату, где нас ждут два врача, которых мы раньше не видели.
Анализы обычные, и мы уже привыкли к заборам крови и странным аппаратам, которые нам ставят. Но в этот раз они также дают нам анкеты и рисунки для интерпретации.
Я не совсем понимаю, что это такое, но, видимо, мы оба прошли все тесты, так как врачи сообщили нам, что нас переведут в другое отделение.
Мы оба в замешательстве от этого вихревого переезда, все происходит слишком быстро.
Нас погрузили в черный фургон и отвезли в другое место, но наши условия жизни не улучшились. Более того, они даже хуже, чем раньше.
В камере грязно, а еда едва съедобна. Единственная разница в том, что теперь у нас круглосуточная охрана и еще больше тестов.
В первую неделю нашего пребывания там мы получаем подарок.
Первый подарок, который нам когда-либо дарили здесь.
Один из охранников приходит и приносит детеныша кролика, говоря нам, что мы должны убедиться, что вырастим его должным образом.
Я сразу же настроен скептически, и мои подозрения не ослабевают. Но появление кролика заставляет Ваню вырваться из своей скорлупы, и она начинает проявлять большую активность. Она стала больше улыбаться, и ее настроение значительно улучшилось.
Видя изменения в ней, я тоже оттаиваю по отношению к кролику.
— Я назвала его Лулу, — радуется Ваня, держа на руках уже двухмесячного крольчонка. Он определенно растет с каждым днем, и я не могу поверить, что они нагрузили нас еще одним ртом для кормления, когда нам и так едва хватает еды.
— Это мило, Ви, — я пытаюсь вернуть улыбку.
— Ему нравится, когда я глажу его живот. Смотри, — хихикает она, переворачивая Лулу на спину и поглаживая его по животу.
Не знаю, нравится ли это Лулу, но Ваня от этого счастлива, и этого достаточно. Хотя меня немного раздражает, что шерсть
Она счастливо улыбается в своем рваном и грязном платье, что резко контрастирует с нетронутой шерстью Лулу.
— Я не могу поверить, что они позволили нам оставить его, — шепчет она, прижимая Лулу к груди и тихонько воркуя.
— Я не думаю, что нам стоит слишком привязываться, Ви. У меня нет хорошего предчувствия по этому поводу, — говорю я ей в тысячный раз.
— Прошло столько времени, брат… — качает она головой. — Если бы они хотели что-то сделать, они бы уже сделали это. Прошло несколько месяцев, и они позволили нам оставить Лулу, — говорит она, и хотя я вынужден согласиться с ее доводами, я все равно не могу чувствовать себя спокойно.
Дверь в камеру грохочет, и два охранника входят в комнату.
— Ваша очередь, сопляки, — кричат они, заходят внутрь и грубо хватают нас. Ваня случайно роняет Лулу, ее глаза тут же наполняются слезами, и она вскрикивает от боли.
Но мы не успеваем среагировать, как нас выталкивают за пределы камеры и ведут по темному коридору.
— Влад, — шепчет она низким голосом, — мне страшно, — она смотрит на меня, ее глаза расширены от страха.
Мне тоже страшно, но я не могу этого показать. Не сейчас, когда ей нужна моя поддержка.
— Все будет хорошо. Как и на других консультациях, — я стараюсь быть оптимистом, но что-то в этом заставляет меня почувствовать зловещий ужас.
Даже здание выглядит хуже, чем то, в котором мы были раньше, так что я не питаю больших надежд.
Мы поворачиваем направо по узкой лестнице, после чего нас вводят в огромную комнату, заставленную медицинским оборудованием.
Нас с Ваней разделили охранники и подтолкнули к паре высоких кроватей. Мы едва успеваем среагировать, как нас поднимают на кровати, наши руки и ноги пристегивают к металлическим петлям.
Охранники ушли, и вскоре внутрь вошел мужчина. Он одет в белый халат, как и другие врачи. Ростом он как мой отец, но у него нет мускулов. Светло-каштановые волосы и темно-синие глаза, он не выглядит таким грозным, как другие врачи. Он даже слегка улыбается, когда идет к нам, прихватывая по пути пару перчаток.
— Что у нас тут? — восклицает он, его взгляд быстро пробегает по мне, а затем переключается на Ваню, его глаза загораются интересом.
Я сглатываю, не зная, нравится ли мне это.
— И кто эта маленькая принцесса? — Он направляется в сторону Вани, собирает прядь ее волос и подносит к носу, вдыхая.
— Как тебя зовут, дорогая? — спрашивает он со странной улыбкой на лице.
— Ваня, — моргает моя сестра, такая же растерянная, как и я.
— Ваня, такое красивое имя. Для красивой леди, — комментирует он, обходя свой стол, заставленный инструментами, его руки резко двигаются в воздухе, как будто он раздумывает, какую из них выбрать.