Московские каникулы
Шрифт:
Лучана поддержала:
– Да, паста у вас, простите, паста – это мы говорим в Италии, тесто у вас поразительное!
– Вы дома ставите тесто? – оживилась бывшая жена, у которой, как выяснилось, было имя – Лена.
– Кто, я? – переспросила Лучана, а Гриша засмеялся, и булка застряла у него в горле.
– Я вам запишу рецепт, он очень простой! – Бывшая жена действительно хотела написать рецепт, но Гриша, справившись с непокорной булкой, остановил:
– Лена, окстись, умерь пыл, и вообще нам пора!
– Уже? – огорчилась Лена. – Ты же ничего не поел!
Лучана поднялась,
– Я бы у вас приобрела вон этот джемперок, он посередине, если не возражаете. Только русских денег у меня нет, я заплачу долларами!
Лена легко догадалась, что ее пытаются облагодетельствовать. Лене очень бы пригодились доллары, но чувство собственного достоинства пересилило.
– Не получится! – сказала Лена, бывшая жена. – Продано!
Лучана догадалась, почему ей не продают джемпер, который, кстати, был ей абсолютно не нужен.
Гриша тоже догадался, что здесь происходит, и поскорее увел Лучану вместе с собакой.
А оставшись одна, бывшая жена заплакала. Она бы плакала долго и безостановочно, но появилась перекупщица.
Бывшая жена стала спиной к оконному свету, чтобы нельзя было разглядеть ее заплаканное лицо, и гордо объявила:
– Вон тот джемпер, который посередине, желала у меня купить итальянская миллионерша!
– Врешь! – не поверила перекупщица. – Чего ж ты тогда ей не отдала?!
– Она мне активно не понравилась, препротивная иностранка!
– Опять врешь! – вредно усмехнулась перекупщица. – Цену набиваешь! Но со мной этот номер не пройдет!
Лучана с собакой и Гриша уже стояли возле машины, а Сюрприз, естественно, поднял ногу на колесо.
– Куда отвезти? – вежливо поинтересовался Гриша. – А то я уже прилично опаздываю на работу.
Лучана растерялась, невольно ощутив свою зависимость от Гриши:
– А как же я, то есть мы с Сюрпризом?
Гриша ослепительно улыбнулся и нахально положил ей руки на плечи:
– В твоем распоряжении мое бунгало с садом, где когда-то разгуливал Наполеон Бонапарт.
– Убери руки! – Лучана сердито повела плечами, пытаясь их сбросить. – Я знаю, – в ее глазах вспыхнул недобрый огонек, – ты нарочно бросаешь меня одну в чужом городе, где я не имею никаких знакомых, ты хочешь принудить меня вернуться в твой чулан, потому что я сама тебя не волную, тебя интересуют только деньги. Как у вас говорят, ты хапуга, правильно? Убери лапы, повторяю!
Гриша разозлился, сильно разозлился:
– Ты, безусловно, живописная синьорочка, но у тебя крыша поехала!
Решительным жестом сбросил руки с женских плеч, прыгнул в машину, и, прежде чем Лучана успела ему ответить, он уже уезжал. Лучана постояла немного, оторопело глядя вдогонку исчезающему автомобилю. Сюрприз потянул ее куда-то, резко потянул, как тянет большинство собак, – считается, что это полезно для здоровья хозяев.
Мимо Лучаны проходил юноша с портфелем, должно быть, студент. Лучана его задержала:
– Скажите,
Студент на секунду задумался:
– «Крыша поехала»? Это когда человек сбрендил!
– А что такое «сбрендил»?
Студент вновь призадумался и наконец добросовестно объяснил:
– «Сбрендил»? Это… это когда крыша поехала…
Лучана понятия не имела, куда ей идти, зачем? Мелькнула мысль вернуться к Лене, бывшей жене, но это ведь и глупо, и унизительно.
Синьоре Фарини следовало посочувствовать. Когда попадаешь в незнакомую страну, в незнакомый город, если город маленький, не город, а городок, то, оставшись наедине с собой, все равно комфортно. Несколько улочек, вон гостиница, вон городская ратуша, все просто, все без проблем. Если город побольше, то уже чувствуешь себя похуже, не то чтобы скверно, но так, не слишком приятно. Но если город громадный, теперь это зовется мегаполис, и ты один или одна, то ощущение возникает полной беззащитности, позабытости и позаброшенности, нападает тоска, и, главное, хочется домой, так хочется домой… Вот и сейчас Лучане мечталось очутиться в Риме, не в Риме, так на худой конец в Венеции, но вместо Рима или Венеции Лучана понуро побрела по московской улице, неподалеку от автобусной остановки приметила палатку, где торговали хот-догом – горячей булкой, разрезанной вдоль, со вложенной в нее жареной сосиской. Лучана заторопилась к палатке и попросила продавца:
– Можно мне один хот-дог, только чтобы сосиска не была горячей!
– Почему нельзя? Все можно, королева красоты! – Продавец, явно восточного происхождения, смотрел на Лучану с восхищением. – Горчицей помазать?
– Ни в коем случае! Он не ест горячего, он не ест горчицы!
– Не будем мазать! Бери, дорогая! – Продавец протянул требуемое и высунулся из окошка, чтоб поглядеть на любителя холодных сосисок.
Сюрприз набросился на еду с такой жадностью, будто в квартире бывшей Гришиной жены его ничем не покормили, хотя на самом деле он до отвала налопался сдобных радостей.
– Во зажралась, падла! – обругала Лучану стоявшая рядом женщина. – Собаку хот-догами кормит! Во наворовала, деньги девать некуда!
Сюрприз не ответил ничего. Но Лучана не осталась в долгу, оставаться в долгу было не в ее привычках:
– Разве у вас в стране законом запрещено зажраться?
Продавец захохотал, а женщина только пробормотала что-то невнятное и ушла.
– Послушай, королева красоты! – продолжал веселиться продавец. – Возьми меня в свои собаки!
– Сколько я вам должна? – сухо спросила Лучана, хотела полезть в сумочку, но обнаружила, что сумочки-то и нету, срезали.
– Меня обокрали, – ахнула Лучана, – только ремешок от сумочки остался… это уже как в Неаполе… черт с ними, с деньгами, но там паспорт, билеты на самолет. И за хот-дог мне заплатить нечем! О Господи!
Продавец выскочил из киоска и жарко зашептал:
– Тебе есть чем платить! И деньги тебе тоже вернутся! Я здесь рядом живу, пять минут пешком… Закрываю палатку, договорились?
– Всего за один хот-дог? Да ты сбрендил, у тебя крыша поехала! – И Лучана в сердцах залепила продавцу пощечину.