Московское золото и нежная попа комсомолки. Часть Третья
Шрифт:
— Ваши сели в Сото, до Алькалы доберутся только завтра. Так что не переживайте, товарищи повара.
Алибабаевич расцвёл и чуть не запрыгал от радости.
Кузьмич хмыкнул и как всегда влез с уточнениями.
— Значит, плов будет без Лёхи…
— Как это без командир! Твоя будет в одна харя плов жрать?! — возмутился Алибабаевич. — Надо везти ему! Как сделать, сразу поеду!
— Да ты сдурел, что ли? Это ж другой аэродром! Тут километров пятьдесят!
— Ну и что?! Грузим казан в машину и погнали!
Он уже было
— Тебя потом самого искать будут! Лёша прилетит, а стрелка нет! Как без тебя вылетать? А завтра или новый сваришь, или этот ему оставим. — Кузьмич пытался вразумить суетливого азиата.
Совместными усилиями Алибабаевича уговорили не устраивать самовольную гастрономическую вылазку на Сото.
Но он всё равно не мог сидеть без дела. Он нажарил котлет из баранины, выложил их на большую тарелку, потом аккуратно разложил плов в судки, приложил лепёшки, и всё это спрятал в уголке кухни — чтобы утром первым делом отвезти Лёхе.
Кузьмич с улыбкой наблюдал за этим процессом.
— Ты бы ещё перо туда воткнул, как в ресторанных блюдах.
— Хароший мысль! Командир рад будет!!
— Только ты зря это всё на кухне оставляешь! С утра тут одни повара останутся, а плов исчезнет. Тащи уж в погреб на ледник. — вкрадчиво озвучил свою догадку Кузьич.
— На ледник? — Алибабаевич скептически глядел на тёплые судки в руках.
После недолгого обсуждения, плов и котлеты отправились в укромный уголок ледника в погребе, где их прикрыли мокрой мешковиной, чтобы сохранить свежесть.
— Ну, теперь хоть доживёт до утра… — удовлетворённо сказал Кузьмич.
Алибабаевич покосился на ледник и вздохнул:
— Только бы плов не испортился!
Они дружно засмеялись.
А потом уселись рядом с котлом и наконец с аппетитом накинулись на горячий, ароматный плов.
— Ну хоть мы попробуем, пока он свежий…
— Главное — не рассказывать Лёхе, что было вкусно. Пусть думает, что без него плов не тот!
И под дружный смех они принялись активно истреблять содержимое бронебойного казана…
Начало июня 1937 года. Пригороды города Авьола.
Лёха промаршировал километров пять от места приземления, прежде чем решиться остановиться. Тело уже начинало требовать передышки, но останавливаться в чистом поле было глупо, а значит, нужно было найти хоть какое-то укрытие.
Небольшая рощица, чахлая, с низкими деревьями и редким кустарником, показалась не лучшим, но вполне подходящим вариантом. Он залез в самый центр зелёного массива, присмотрел себе место под деревом, соорудил из парашюта лежанку, устало опустился и прикрыл глаза. Сон накрыл его стремительно, без предупреждения, и, пожалуй, это было к лучшему.
На следующий день рано утром Лёха двинулся дальше. Теперь он двигался осторожно, словно охотник, пробирающийся сквозь чащу леса.
Каждая рощица превращалась для него в спасительное убежище, каждая
Несколько раз приходилось замирать, едва успев забраться в кусты, когда по дороге грохотали моторы испанских грузовиков, полных солдат. Они проезжали совсем рядом, лязгали оружием, переговаривались на своём наречии, и каждый раз Лёха крепче сжимал пистолет, сжавшись в комок среди высокой травы. В плен он сдаваться не собирался.
Перед глазами вставали рассказы о том, что с советскими лётчиками франкисты не церемонились. О том, как их разрубленные тела сбрасывали в мешках несколько раз на аэродромы республиканцев.
Но ему пока везло. Машины уходили, солдаты исчезали в облаках пыли, а он продолжал свой путь.
Лёха шагал по дороге, ориентируясь по солнцу. Утро уже давно перевалило за полдень, жара стояла такая, что казалось, воздух сам плавится над дорогой. Он шёл в тени посаженных у обочины деревьев, стараясь не маячить на открытом пространстве, когда вдали появилось облако пыли.
«Ну, что за напасть?» — расстроенно подумал товарищ и прищурился, пытаясь определить степень угрозы.
Пыль клубилась над дорогой, тяжёлой, густой. Судя по всему, грузовик.
«Главное, не патруль…» — пить хотелось неимоверно.
Лёха свернул с дороги, перескочил через придорожную канаву и прыгнул за россыпь камней метрах в десяти от полотна. Лёг и прижался к земле.
«Проедут, главное — не дёргаться.» — мысль отдавалась в голове тупой болью.
Грузовик внезапно стал притормаживать и остановился метрах в пятнадцати-двадцати, проехав место укрытия советского лётчика.
«Ну, что, заметили? Или просто остановка?» — Лёха сжал «Браунинг», затем нащупал трофейную «Беретту».
Двери со скрипом распахнулись, и из кабины вывалилось двое. Итальянцы. Они лениво потянулись, спрыгнули на пыльную дорогу, затем, громко пообщавшись с использованием рук, направились в сторону кустов и достали свои приборы.
Лёха почти слышал, как его сердце бухает в груди.
«Сука, не сюда, не сюда…» — наш товарищ мог бы работать заклинателем пространства.
Но судьба явно решила устроить ему представление.
Солдаты остановились прямо рядом с камнями, вытащили шланги и, похохатывая, приготовились к соревнованию, кто дальше отольёт.
— Ahaha, guarda come piscia un vero uomo!
— Aspetta! Adesso ti faccio vedere!
«Вот же ж мать вашу… Если заметят, придётся продавать жизнь дорого.»