Мой товарищ
Шрифт:
— Вот это ты верно сказал, — смеется отец. — Это ты прямо в точку попал — сапожник ваш Тихонок никудышный.
Удивительное дело: я вот и книг много читал, а не могу так разговаривать со взрослыми, как Легкий. И как он умеет так? И не боится никого. Как равный с равными.
— Легкий, что же ты будешь делать нынче летом? — спрашивает отец. — Ведь теперь вы уже не богачи, теперь тебе надо помогать отцу семью кормить, болты болтать не приходится. Да и не маленький ты уже стал: наверно, пятнадцатый пошел?
Да, Изарковы разделились и сразу поравнялись со всеми. Вместо
Бабку Кытичку богомольный Тихонок не взял к себе, она живет с отцом Легкого. У Тихонка-то, говорят, деньжонок припасено, а вот у Павлика, отца Легкого, ничего в запасе нет, он теперь должен жить, как и все в нашей деревне, — что с плеч, то в печь, как говорится.
— Чем-нибудь займемся, сложа руки сидеть не будем, — говорит Легкий.
— Нешто опять с моим Федей на Ивотский завод подадитесь? Больно там работенка хорошая, да и заработки что надо, — усмехается отец.
— Ну нет, работай ты сам на Ивотском заводе. А с нас хватит и того, что мы поработали.
— Я и на Ивотском буду работать, только по своей части, по каменщицкой. Но нынче с весны я пойду в Бытошь — там на стекольном заводе ставят новые корпуса, нужны каменщики. Хочешь со мной в каменщики идти?
— С удовольствием, если возьмешь меня и Федю своего, — отвечает Легкий.
— Ну, Федю я не возьму, ему и дома дел много по хозяйству, а вот тебя, пожалуй, возьму. Надо же тебя к какому-то делу приучать.
— Ну что ж, приучи, я тебе за это спасибо скажу.
Я думал, что это только шутливый разговор у них, дескать, болтают от нечего делать.
Каково же было мое удивление, когда весной отец нанялся в Бытошь к подрядчику строить новые корпуса и взял с собою Легкого! Ведь обычно к отцу в пару многие взрослые просятся, у него есть чему поучиться. А он берет только самых подходящих для себя. Легкий же не просился, а отец сам его позвал. Я и удивился и огорчился, мне тоже хотелось быть каменщиком.
Я начал выговаривать отцу:
— Чужих берешь, а своего не хочешь.
— Подожди, дай срок, возьму и тебя, — ответил мне отец. — Вот осенью, когда пойду печки класть, возьму и тебя. А пока тебе дома надо быть, матери помогать.
Осенью… Но мне хотелось пойти теперь вместе с Легким.
Правда, после выяснилось, что Легкого отец не в пару к себе взял — Вася еще мал был, но все же он его уже определил на работу.
Легкий и мой отец приходили домой каждое воскресенье, Бытошь от нас всего в семи верстах. И Легкий такое мне рассказывал, что просто дух захватывало.
— Понимаешь, товарищ, — говорил он мне, — это совсем не то, что было на Ивотском. Правда, работенка тут потрудней бывает, чем на заводе, — я гарцую цемент, подношу кирпичи, воду, — но зато какие харчи? На завтрак каждому — будь ты большой или маленький — дают по целой селедке. Мне они уже и надоедать начали. И чай с баранками. Чаю пей сколько хочешь! В обед щи с солониной и каша гречневая или пшенная с подсолнечным маслом. Солонина иной раз бывает и с душком, неважнецкая, но мы тогда кладем в щи побольше перчику,
— Легкий, — говорю я, — мне проситься у отца бесполезно. Раз он сказал, что до осени не возьмет, то уж точка. Я его хорошо знаю.
— Ах, черт побери! А мне так хочется, чтоб ты поработал со мною в каменщиках… Ну ладно, попробую-ка я сам поговорить с ним. Не все же ты должен дома возле матери сидеть.
— Я не сижу, работы и тут хватает.
— Знаю, во работа работе рознь. Нет, я все же потолкую с ним о тебе.
— Попробуй, только вряд ли что из этого получится.
— Посмотрим. Попытка — не пытка.
…Я не знаю, что Легкий говорил моему отцу, как он ему доказывал, что меня тоже надо взять в Бытошь, а только однажды отец, придя домой, сказал матери:
— А знаешь, что я думаю, баба… Не взять ли мне и Федю в Бытошь? Ты как тут? Справишься одна?
Мать знала, как мне хотелось пойти в каменщики, и, хотя я ей дома нужен был, решила отпустить.
— Ну что ж, бери, — говорит она отцу. — Я тут теперь как-нибудь одна управлюсь, главные-то работы — сенокос и жатва — закончились. Да и Ольга подросла, боронить озимые она сумеет, пахать же все равно сама буду.
Я чуть не заплясал от радости. Я никак не мог дождаться понедельника, чтобы утром вместе с отцом, Легким и другими нашими мужиками зашагать впервые в жизни не куда-нибудь, а в каменщики! Ведь каменщики — не дроворубы, они в своем деле такие же мастера, как распущики и выдувальщики халяв на стекольном заводе, и зарабатывают они в месяц почти столько же.
А работа каменщика интересней, чем работа распущика или мастера-выдувальщика. Те всегда на одном месте работают, а каменщик в разных городах, деревнях и поселках, он за всю свою жизнь немало свету и людей повидает. Правда, я не сразу стану настоящим каменщиком, буду только подсобным рабочим, но ведь и все начинают с этого. А самое главное — я опять буду вместе с Легким…
И вот я шагаю по дороге в Бытошь, рядом с Васей Легким.
Впереди идут взрослые — мой отец и другие каменщики.
По сторонам дороги стеной стоит лес, такой, какого нигде нет в округе. Этот лес принадлежал раньше миллионеру Мельникову, а теперь — акционерному обществу Мальцевских заводов. Мельников продал лес и два завода акционерам за двенадцать миллионов рублей, а деньги положил в Английский банк. Говорят, что такой лес тянется и за Бытошью, во все стороны на пятнадцать верст.