Моя панацея
Шрифт:
Пока я оглядываюсь по сторонам, звонит телефон.
— Инга, ты сейчас очень красивая, — хриплыми вибрациями мне на ухо, а я с удвоенной силой озираюсь.
— Ты меня видишь?
Смеётся, оставив мой ответ без внимания, хотя и так выдал себя с головой.
— Давай, на восемнадцатый поднимайся. И Егора отпусти, а то прямо парой ходите.
— Ты ревнуешь, что ли? — но в ответ снова хриплый смех, и Максим отключается.
Лифт изнутри похож на кабину космолёта: хром, стекло, сияющее галогеном табло. Я прикладываю свою таблетку к нужной цифре,
Сразу видно, что здесь живёт мужчина. А по витающему в воздухе аромату ясно, какой именно. Максим.
Я замечаю несколько дверей, но что-то мне подсказывает: это не разные квартиры, всё это — часть затейливой планировки. Может быть, разные выходы, может, комнаты для гостей или персонала — так не разобрать.
— Потерялась? — Максим вырастает за моей спиной, и меня обволакивает его силой и уверенностью.
Оборачиваюсь, смотрю в глаза, в которых появилось какое-то новое выражение. Максим ослабляет узел галстука, вертит головой, разминает плечи, не сводя с меня пытливого взгляда.
— Вот это джентльмен: пригласил девушку в гости, а сам её в коридоре держит, — пытаюсь шутить, и Максим реагирует вымученной улыбкой.
— Пойдём, — кивает на дверь по центру. — Я ужин заказал.
Но уже у самой двери, уже обхватив пальцами круглую ручку, поясняет:
— Это новострой, внутри пока голые стены и матрац. У меня всё руки не доходят с дизайнерами пообщаться.
— Словно меня это сильно волнует, — хмыкаю, а Максим быстро целует меня в висок.
— Всё-таки ты уникальная женщина, — улыбается и пропускает меня внутрь.
— И правда, только голые стены.
— И матрац! — поднимает палец вверх и прячет ключи в кармане пиджака.
Площадь квартиры внушительная. Не дом Максима, но тоже очень много простора.
— Ты любишь большие пространства? — обвожу вокруг себя рукой и прохожу чуть дальше по коридору к комнате, на подоконнике которой стоят бумажные брендированные пакеты одного из центральных ресторанов.
— Я вырос в такой дыре, что, похоже, заработал гигантоманию. Теперь мне физически душно в маленьких помещениях.
Разводит руками и скидывает пиджак на матрац.
— Эту квартиру я для Ярика строю.
— Делаешь всё, чтобы сын не ютился в коморках?
Максим совсем близко. У меня каждый раз учащается пульс, стоит ему нарушить моё личное пространство, а от потемневшего взгляда кружится голова. Моё тело неизменно отзывается на эти незримые волны, бушующие между нами. Хочется больше, хочется кожу к коже, его внутри себя, хриплых стонов и криков в потолок, и с этим я совершенно ничего делать не собираюсь — мне это нравится.
— Ты меня понимаешь, — во фразе Максима ни тени сомнения, ни намёка на вопрос. Утверждение, и я киваю.
Максим целует меня жадно, голодно,
Отталкиваю его, Максим удивлённо смотрит на меня, а я прищуриваюсь:
— Нет, Максим Викторович, вы не задурите мне голову. Мы здесь не для этого собрались. Нет-нет, не для этого.
Я непреклонна и даже пальцем тычу в широкую грудь, а Максим, запрокинув голову, хохочет.
— Каждый день в тебе открываются новые грани, — говорит, посмеиваясь, и начинает расстёгивать рубашку. — Эй, ничего такого, грозная госпожа! Я в душ. А ты пока на подоконник накрой.
И улыбаясь, уходит, а я достаю из пакетов еду в ещё тёплых контейнерах. Тут всё необходимое для ужина на пятерых, но, выучив аппетиты Максима, совсем не удивляюсь. Он до всего жадный: до работы, денег, власти, еды… меня. Да, до секса он тоже жадный. И в любой другой день я бы восхитилась такой почти студенческой романтике, наплевала на голод и растеклась под Максимом лужицей, но сейчас мне хочется поговорить. Узнать всё.
Меня мучает эта ситуация и расслабиться не получается, как ни пытаюсь.
— Не знаю, что ты там так долго намывал, но я успела трижды слюной подавиться, — притворно возмущаюсь, когда замечаю входящего в комнату Максима. На нём лишь боксеры, а кожа кажется глянцевой.
— Речь репетировал, — усмехается и подходит ближе. — Хм, неплохо выглядит, да? Ешь-ешь, а то снова кормить буду.
Берёт один из контейнеров, в котором ароматный и душистый узбекский плов. Быстро поглощает вилку за вилкой и не сводит с меня напряжённого взгляда, а прикончив порцию, вытирает губы салфеткой.
— Я встретился с ней, — заявляет и порывисто открывает бутылку с лимонадом, а крышка от его резкости улетает куда-то в сторону. — Это именно то, что ты думала.
— Твоя любовница? — ляпаю и прикусываю язык. Всё-таки я слишком много об этом думала.
Лицо Максима вытягивается от удивления. Он даже рот поражённо открывает и вдруг начинает хохотать. Громко и от души. Протягивает руку, тянет меня к себе, сжимает крепко-крепко до боли в рёбрах.
— Какая на хрен любовница, Инга? Моя жизнь, конечно, иногда напоминает дешёвую драму, но не до такой же степени, — несмотря на смех в глазах, он жёстко обхватывает пальцами мои скулы и впивается в губы болезненным поцелуем. Это не нежность, это объявление войны и досрочное признание себя победителем. — Это Наташа, та сучка, из которой вылез мой сын.
Я сажусь на матрац, охаю и растираю лицо ладонями. Максим намеренно не назвал её матерью Ярика, и я понимаю почему.
— Что она хотела?
Горькая усмешка трогает его губы, но он маскирует её, снова делая большой глоток лимонада.
— Денег, — пожимает плечами. — Только денег.
— А я? Зачем ей была нужна я? Что я… что я такого могу? Повлиять на тебя, что ли? Украсть деньги и отдать ей?
— О, тебе бы она заливала, какой я подонок, обманом выкравший у неё сына, а она бедная овечка жить без Ярослава не может и только хочет чаще его видеть.