Моя Шамбала
Шрифт:
Болельщики знали своих футболистов. Знали Гену Та-таренкова или просто Татара, знали Алексея Ивешина, Щеглова, Виктора Дьякова, вратаря Горохова.
Когда нетерпение стадиона достигало предела, на поле вышли судьи в черных рубашках и в черных длинных до колен трусах. Главный судья нес в руках футбольный мяч, два боковых держали в руках флажки. И тут же следом бок о бок выбежали обе команды. Стадион взревел, и этот рев уже не прекращался, только затихал на время, чтобы воз-никнуть с ещё большей силой.
– Хомич. В воротах Хомич!
– вдруг пронеслось по ста-диону. И точно,
Стадион ликовал и, казалось, забыл о том, что болеет за свою команду. Но нет, стали называть состав местной команды, и каждого встречали тоже дружным ревом. И тут же футбольные спецы, которых везде хватает, стали пере-краивать состав. "Зачем в ворота Кешу поставили? У него же руки дырявые. Нужно было Гороха ставить". "Не нужно было в защиту Сивого ставить. У него мяч между ног про-скальзывает. Вот Костик сыграл бы".
– А что с Бесковым? Почему Бесков не приехал?
– огорчился стадион. И словно услышав вопрос, мучивший болельщиков, по стадиону объявили:
"Константин Бесков сегодня не играет. Бесков не смог приехать из-за болезни. Он простудился, и врачи посовето-вали ему соблюдать постельный режим. Ничего серьезного, товарищи. Пожелаем ему скорейшего выздоровления".
Публика тут же простила Бескову его отсутствие и за-аплодировала, разрешая ему поболеть. Что ж поделаешь? Со всяким может случиться.
Прозвучал свисток и матч начался. Динамо разыграло мяч, несколькими короткими пассами прошло нашу поло-вину поля, и вдруг Трофимов каким-то немыслимым фин-том оставил сзади нашего хавбека и, не подбирая ноги, с левой ударил по воротам. Мяч просвистел над штангой.
Наш вратарь только присел, не успев среагировать на удар. Если бы мяч попал в ворота, гол был бы неминуем. Стадион проводил мяч единым тысячекратно усиленным вздохом. "О-о"! И точно одно на всех сердце екнуло и опус-тилось. И теперь уже стадион стал похож на огромное ты-сячеглавое чудовище. Это чудовище рычало и стонало, ре-вело и свистело, радовалось и переживало, умирало и вос-кресало.
Еще одна быстрая комбинация, и тот же Трофимов с подачи Блинова вколотил мяч в девятку. Наш вратарь Ин-нокентий Агошков красиво бросился на мяч, но лишь кос-нулся его пальцами. И это была не его вина, потому что та-кие мячи не берутся. Стадион это понял и затих. Только на деревьях не поняли или не видели хорошо, что произошло, и кричали: "Вратарь - дырка! На мыло!".
После гола все вдруг переменилось. Динамовских атак стало меньше. Гости показывали финты, набивали мяч голо-вой, коленями, а к воротам не шли. И болельщики увидели, наконец, броски Хомича. Хомич был без костей. Бросаясь на мяч, он извивался кошкой. Казалось, что забить ему можно только, если метра на два расставить штангу, да на метр при-поднять перекладину. Он играл с мячом, как котенок с клуб-ком? Он забавлялся. Даже на простой мяч он прыгал и, забрав его мертвой хваткой, изворачивался как-то красиво в воздухе и падал на него, замерев неподвижно, а стадион-зверь награ-ждал его восхищенным гулом и овациями.
–
– Да уж другого такого не будет, - согласились другие.
Первый тайм так и закончился со счетом 1:0 в пользу гостей.
Я к футболу, в общем-то, был равнодушен. Нет, слу-шал, конечно, репортажи, но не так как Самуил, который менялся в лице и орал вместе с Синявским " Го-о-л !"
Но здесь мастерство знаменитых на вою страну напа-дающих захватило и меня, и я тоже свистел, переживал, и мое сердце колотилось в унисон со стадионом, когда нашим чуть не забили еще один гол. Блинов, выйдя один на один с вратарем, как-то неловко ударил, и мяч срезался мимо во-рот.
Стадион облегченно простонал свое "О-о", а мне пока-залось, что он нарочно не стал забивать этот мяч, он просто послал мяч мимо ворот.
Во втором тайме Хомича в воротах заменил запасной игрок, высокий голенастый мальчишка. Его ворота стояли против солнца, и он все время надвигал кепку на глаза, за-щищаясь от солнечных лучей.
Местные старались изо всех сил, но переиграть гостей не могли. Чемпионы есть чемпионы, даже с ослабленным составом. Гости подолгу держали мяч, демонстрируя юве-лирные передачи. Футболист местной команды Горох, тоже вышедший на замену, взял пару очень хороших мячей, и болельщики моментально решили, что отныне только его и нужно ставить теперь в ворота.
И все же местные забили свой гол. Минут за пять до конца, когда весь стадион смирился с поражением, уте-шившись тем, что проиграли не кому-нибудь, а самому чемпиону Союза, Щегол прошел по правому краю, обыграл динамовского хавбека и сделал короткий пас Татару; тот без обработки вернул мяч Щеглу на ход, и Щегол, тоже без обработки, сходу послал мяч в угол ворот. Мяч задел штан-гу и влетел в сетку. Вратарь то ли из-за солнца, то ли из-за сутолоки у ворот, удар прозевал. Он бросился в угол, вытя-нув, насколько мог, свои длинные руки, и его тело почти закрыло ворота, но мяч не достал.
Что творилось на стадионе и прилегающем к нему пространстве, описать невозможно. Стадион вскочил в еди-ном порыве и взревел, Эхом отозвались деревья-трибуны в горсаду. Рев стоял над городом, и совершенно равнодуш-ные к футболу горожане, спрашивали друг друга, кто кому забил. Те, кто уже покидал стадион, расстроенные проиг-рышем своих, вернулись и тоже орали, досадуя, что не ви-дели этого гола.
Последние минуты футболисты доигрывали при не-утихающем гуле стадиона. На поле уже никто не смотрел, и свисток судьи потонул в новом реве болельщиков.
Мы с Мухомеджаном шли домой вдвоем. Своих найти в этой черной колышущейся массе было также невероятно, как рубль на мостовой. Пацанов мы увидели, уже сворачи-вая с Московской на улицу Степана Разина. Окликнули и догнали. Возбужденные матчем пацаны, все еще обсуждали игру, жестикулировали руками и показывали, какой частью ноги били по ворогам нападающие, щечкой или подъемом.
– Вовец!
– сказал с обидой Мотя-старший.
– Один - один. Как ты и сказал. Только не надо темнить в следую-щий раз. Спросили, скажи. А то "не знаю, не знаю", - пере-дразнил меня Мотя. Я молча пожал плечами.