Моя Шамбала
Шрифт:
Время перевалило за полдень, и солнце стало кло-ниться к западу. Но жара не спадала, и мы все же рискнули искупаться. Вода обжигала тело, но мы с разбега бесстраш-но бросались в воду, задыхаясь от спазм, сковывающих те-ло, и оглашая берег отчаянными воплями и не совсем при-личными словами.
Матч между московским "Динамо" и сборной города был объявлен на семь часов, но уже часа за три до встречи команд народ потянулся к стадиону. А за два часа до начала трамваи и автобусы были забиты до отказа, и люди висели на трамвайных подножках, а автобусы из-за невозможно-сти открыть
Стадион находился напротив горсада, и ряд вековых лип и каштанов служил хорошим местом для обзора фут-больного поля не хуже трибун. Не только пацаны, но и взрослые уже карабкались на деревья, осваивая суки по-толще, но, теснимые нижними, лезли выше, рискуя сва-литься и сломать себе шею.
И уже за час до начала матча люди висели на суках та-кими гроздьями, что зелень становилась неразличимой. Ворон не садилось на ночевку на одно дерево столько, сколько сумело разместиться безбилетных зрителей.
Стадион окружала крепость шириной в два с полови-ной кирпича и высотой не менее двух метров.
Мы знали два места, где кирпичная кладка высыпа-лась, и забор стал ниже. Нужно было только подтянуться на руках и перевалить на ту сторону. Главное не свалиться на голову дежурного работника стадиона. Такое тоже случа-лось, правда очень редко, потому что уже на заборе можно было быстро сообразить, где там ходит дежурный и, если близко, отступить. Но это, когда нет конной милиции, а се-годня четыре лошади скакали вдоль забора, и всадники в милицейской форме угрожающе размахивали нагайками.
– Ну что?
– оценив обстановку, сказал Мотя-старший.
– Через забор не перелезть. Вон сколько лошадей. Не успеть.
– Я попробую, - решил я.
– Как только лошадь ускачет вон к тому концу забора, где дом генерала Родина, можно успеть. Там даже кто-то кирпичи подложил, совсем низко... Самуил пойдешь со мной?
Самуил с сомнением посмотрел на забор, на лошадь, бешено проскакавшую вплотную к забору, и покачал голо-вой.
– Не, я лучше на дерево. Или с горсадовского забора посмотрю.
– Я пойду, - решил Мухомеджан.
Мотя-старший был с братом и тоже не захотел риско-вать. Каплунский, было, подался в нашу сторону, но разду-мал вдруг и остался на месте. Пахом уже сидел на дереве и орал нам что-то, призывно махая рукой. Но пацаны оста-лись посмотреть, перелезем мы с Аликом или конный ми-лиционер стеганет нас нагайкой. А если стеганет, мало нe покажется.
– Я постарше, прикрою, - приказал Алик.
– Беги, лезь первым. Я за тобой.
Мы дождались, когда лошадь проскачет в одну сторо-ну, а другая - в противоположную.
Раз, два, три! Мы бросились через дорогу, но не успел я поставить ногу на кирпичи, как внезапное ощущение опасности заставило меня оглянуться.
На Алика мчалась лошадь. Алик следил за тем, как я перелезаю через забор и готовился тут же перемахнуть сле-дом за мной. На это нужно было несколько секунд, но еще меньше нужно было лошади, чтобы поравняться с Аликом. Я наверняка успевал перепрыгнуть забор, но Алик попадал под нагайку, да не одну, потому что конники имели обык-новение крутиться
– Не двигайся!
– мой резкий окрик пригвоздил Мухо-меджана к месту. Я закрыл его собой. А на него уже надви-галась лошадь, и он видел ухмылку на лице милиционера и нагайку в отведенной для удара руке. Но я уже знал, что он не ударит его. Мое тело напружинилось как перед прыж-ком, в глазах потемнело, и мой мозг выбросил такой поток энергии, которая, случись это в доме, наверное, пережгла бы все пробки. Лошадь, как от чумы, шарахнулась от меня в сторону, и тревожное ржание оскалило ее морду. У рыжего милиционера злорадная улыбка сменилась недоумением. Он с трудом удержался в седле и стеганул нагайкой ни в чем не повинное животное. Лошадь встала на дыбы, чуть снова не опрокинув седока, и тот еле выровнял лошадь и поскакал дальше, забыв, зачем вдруг развернулся, не дое-хав до конца забора. Меня с Аликом он не заметил, будто нас и не было. Алик так и не понял, что произошло. Он пе-ревалил меня через забор и перелез сам. А я подумал, что в таком состоянии я и не смог бы перелезть через забор без посторонней помощи. У меня дрожали руки, и знакомая слабость, так часто угнетающая меня после таких эмоцио-нальных нагрузок, неприятно сковала все мое тело.
– Дежурный стоял далеко спиной к забору. Его больше интересовало то, что происходило на поле. Он полностью доверял конной милиции.
– Тебе не попало?
– участливо спросил Мухомеджан.
– Да нет, не успел, - вяло ответил я.
– Хорошо, что лашадь споткнулась, - объяснил Алик.
– А то, кранты. И тебе и мне. Повезло.
Потом пацаны, рассказывая взахлеб, как было дело, сошлись на том, что лошадь чего-то испугалась в самый по-следний момент и шарахнулась в сторону. Может, мильтон больно ткнул ее шпорой. А пока он справлялся с ней, я и Алик успели перелезть через забор. Со стороны, скорее все-го, так и было.
Мы протиснулись к ограждению у самой беговой до-рожки, за которой начиналось футбольное поле. Нас толка-ли, на нас кричали, но мы сумели протиснуться к самому ограждению, и поле лежало перед нами как на ладони.
На поле выскочили на разминку игроки обеих команд. Я постепенно приходил в себя. Меня еще подташнивало, но слабость прошла, и я среди всеобщего гула стал различать отдельные голоса и реплики.
– Всеволод Блинов... А вон Виктор Царев.
– Где, где?
– А кто на воротах? Хомич?
– Нет, кто-то из молодых. Запасной, наверно. Яшин фамилия.
– А Бесков? Бесков где?
– Нету Бескова.
Лениво постучав мячом по воротам, поприседав и по-играв мячом на публику, первыми ушли с разминки мос-ковские динамовцы. Их проводили жидкими аплодисмен-тами. Следом потянулись местные футболисты, сопровож-даемые ревом трибун. Свои смущенно улыбались и, подни-мая руки в знак признательности, трусцой уходили в разде-валку.
– Накидайте им, ребята! ... Гена, вложи им пару штук...Дави их.