Моя жизнь
Шрифт:
пришло в голову, что пост может стать столь же могущественным оружием для
потакания своим желаниям, как и для ограничения их. В качестве
доказательства такого поразительного факта могу сослаться на многочисленные
опыты, проведенные впоследствии мною и моими друзьями. Я хотел
усовершенствовать и дисциплинировать свое тело, но, поскольку главная цель
теперь состояла в том, чтобы добиться воздержания и победить чревоугодие, я
выбирал сначала одну
Но чувство удовольствия от еды не оставляло меня. Когда я отказывался от
одной пищи, которая мне нравилась, и употреблял другую, то эта последняя
доставляла мне новое и гораздо большее удовольствие.
Со мной проводили подобные опыты еще несколько человек, и прежде всего
Герман Калленбах. В истории сатьяграхи в Южной Африке я уже писал о нем и не
буду повторяться. М-р Калленбах всегда постился или менял пищу вместе со
мной. Я жил в его доме, когда сатьяграха была в разгаре. Мы обсуждали с ним
изменения в пище, и новая пища доставляла нам гораздо большее удовольствие, чем прежняя. Подобные разговоры в те дни были приятны и не казались
неуместными. Однако опыт научил меня, что не следует много говорить о
вкусовых ощущениях. Есть надо не для того, чтобы усладить вкус, а для
поддержания необходимых жизненных функций организма. Когда какой-либо из
органов чувств поддерживает тело, а через него и душу, то исчезает
специфическое чувство удовольствия и тогда только он начинает
функционировать так, как предначертано природой.
Для достижения такого слияния с природой никаких опытов недостаточно и
никакая жертва не будет чрезмерной. Но, к сожалению, в наши дни сильно
противоположное течение. Нам не стыдно приносить в жертву множество чужих
жизней, украшая наше бренное тело и стараясь продлить его существование на
несколько мимолетных мгновений, а в результате мы убиваем самих себя - свое
тело и свою душу. Стараясь вылечиться от одной застарелой болезни, мы
порождаем сотни других; стремясь насладиться чувственными удовольствиями, мы
в конце концов теряем даже самую способность к наслаждению. Все это
происходит на наших глазах, но нет более слепого, чем тот, кто не желает
видеть.
После того как я рассказал о цели своих опытов в области питания и изложил
ход мыслей, которые привели меня к этим опытам, я намерен описать их более
подробно.
XXVIII. МУЖЕСТВО КАСТУРБАЙ
Трижды в своей жизни моя жена была на пороге смерти от тяжелой болезни.
Своим выздоровлением каждый раз она была обязана домашним средствам. В дни
ее первой болезни сатьяграха
жены случались частые кровотечения. Врач, бывший нашим другом, посоветовал
лечь на операцию, на что жена согласилась после некоторых колебаний. Она
была страшно истощена, и операцию пришлось делать без хлороформа. Операция
прошла благополучно, но была весьма мучительной. Однако Кастурбай вынесла ее
с изумительным мужеством. Доктор и его жена ухаживали за ней с
исключительной заботливостью. Это происходило в Дурбане. Доктор отпустил
меня в Иоганнесбург и сказал, чтобы я не беспокоился о больной.
Однако через несколько дней я получил письмо, что жене хуже, что она очень
слаба, не может даже сидеть в постели и однажды впала в беспамятство. Доктор
знал, что не имеет права без моего разрешения дать ей вина или мяса. Поэтому
он телефонировал мне в Иоганнесбург, прося позволения кормить ее мясным
бульоном. Я ответил, что не могу разрешить этого, но, если она сама в
состоянии выражать свои желания, надо спросить ее, и она вольна поступать, как хочет.
– Я, - возразил доктор, - отказываюсь спрашивать мнение больной по этому
вопросу. Вы должны приехать. Если вы мне не дадите полной свободы назначать
больной питание, я снимаю с себя ответственность за жизнь вашей жены.
В тот же день я выехал поездом в Дурбан. Встретив меня, доктор спокойно
сказал:
– Еще до того как я позвонил вам по телефону, я дал мясного бульона м-с
Ганди.
– Доктор, я считаю это обманом, - ответил я.
– При чем здесь обман, если речь идет о назначении лекарства или диеты
больному. Мы, врачи, считаем правильным обманывать больных или их
родственников, если можем тем самым спасти больного, - решительно отвечал
доктор.
Я был огорчен до глубины души, но сохранил спокойствие. Доктор был хороший
человек и мой личный друг. Я считал себя в долгу перед ним и его женой, но
не желал подчиняться его врачебной этике.
– Доктор, скажите, что вы теперь намерены делать? Я никогда не позволю, чтобы моей жене давали мясную пищу, даже если бы отказ от нее означал
смерть. Я разрешу это, только если она сама согласится на это.
– Мне нет дела до вашей философии, - сказал доктор.
– Я говорю вам, что
раз вы поручаете жену мне, я должен быть свободным в выборе того, что ей
прописываю. Если вам это не нравится, то я, к сожалению, вынужден буду
просить вас взять ее от меня. Я не могу смотреть, как она будет умирать под