Моя жизнь
Шрифт:
фермы Толстого покинули ее. Те немногие, кто остался на ферме, были, в
основном, колонистами из Феникса. Поэтому я переселил всех оставшихся в
Феникс. Здесь мне предстояло пройти через тяжелое испытание.
Я часто ездил из Феникса в Иоганнесбург. Однажды, когда я был в
Иоганнесбурге, мне сообщили о моральном падении двух обитателей ашрама.
Известие о поражении или победе движения сатьяграхи не очень удивило бы
меня, но эта новость поразила как громом.
Феникс. М-р Калленбах настоял на своем желании сопровождать меня. Он видел, в каком состоянии я находился, и не допускал и мысли, чтобы я поехал один, тем более что именно он сообщил мне эту ужасную новость.
Когда я ехал в Феникс, мне казалось, что я знал, как следует поступить в
этом случае. Я думал, что воспитатель или учитель несет всю ответственность
за падение своего воспитанника или ученика. Так что мне стало ясно, что я
несу ответственность за это происшествие. Жена уже предупреждала меня
однажды относительно этого, но, будучи по натуре доверчив, я не обратил
внимания на ее предостережение. Я чувствовал, что единственный путь
заставить виновных понять мое страдание и глубину их падения - это наложить
на себя какое-нибудь покаяние. И я решил поститься семь дней, а на
протяжении четырех с половиной месяцев принимать пищу только раз в день. М-р
Калленбах пытался отговорить меня, но тщетно. В конце концов он признал мой
поступок правильным и настоял на том, чтобы присоединиться ко мне. Я не мог
противиться этому открытому выражению его любви ко мне.
Этот обет снял огромную тяжесть с моей души, и я почувствовал облегчение.
Гнев против провинившихся утих, уступив место чувству глубокого сожаления.
Таким образом, я приехал в Феникс, значительно успокоившись. Я произвел
дальнейшее расследование и ознакомился с некоторыми подробностями, которые
мне нужно было знать.
Мое покаяние огорчило всех, но в то же время значительно оздоровило
атмосферу. Каждый понял, как ужасно совершить грех, и узы, связывавшие меня
с детьми, стали еще крепче и искреннее.
Обстоятельства, сложившиеся в результате этого происшествия, вынудили меня
несколько позже поститься на протяжении двух недель. Результаты этого поста
превзошли все мои ожидания.
Цель моя заключается не в том, чтобы показать на примере этих
происшествий, что долг учителя - прибегнуть к посту тогда, когда ученики
совершат проступки. Я считаю, однако, что в некоторых случаях требуется
именно такое сильно действующее лекарство. Но оно предполагает
проницательность и силу духа у учителя. Там, где нет подлинной любви между
учителем и учеником,
ученик не уважает учителя, никакой пост не поможет. Таким образом, если
можно сомневаться, что соблюдение поста в подобных случаях правильно, несомненно то, что ответственность за ошибки учеников целиком ложится на
учителя.
Первое покаяние оказалось нетрудным для нас обоих. Я продолжал заниматься
своей обычной работой. В течение всего покаяния я строго придерживался
фруктовой диеты. Последние дни второго поста были для меня очень тяжелы.
Тогда я еще не осознал до конца чудесного воздействия "Рамаяны", и
вследствие этого моя способность переносить страдания была меньшей. Кроме
того, я не знал как следует техники поста, в частности не знал, что нужно
пить много воды, как бы это не было тошнотворно и противно. Тот факт, что я
совершенно безболезненно перенес первый пост, сделал меня довольно
беззаботным в отношении второго. Так, если в течение первого поста я
ежедневно принимал ванны Куне, то во время второго поста я на второй или на
третий день перестал их принимать; я мало пил воды, так как это было
противно и вызывало тошноту. Горло у меня пересохло, и последние дни поста я
говорил только шепотом. Однако, несмотря на это, я продолжал свою работу и
диктовал письма. Регулярно я слушал чтение отрывков из "Рамаяны" и других
священных книг. У меня даже хватало сил, чтобы обсуждать насущные вопросы и
давать необходимые советы.
XXXVII. ПЕРЕД СВИДАНИЕМ С ГОКХАЛЕ
Я должен опустить многое из своих воспоминаний о жизни в Южной Африке.
По окончании движения сатьяграхи, в 1914 году, я получил от Гокхале
указание вернуться на родину, заехав предварительно в Лондон. В июле
Кастурбай, Калленбах и я отправились в Англию.
Во время сатьяграхи я ездил только третьим классом. Поэтому и теперь я
взял билеты в третьем классе. Между условиями в третьем классе на пароходе
этой линии и условиями на индийских каботажных судах и в железнодорожных
поездах огромная разница. На индийских кораблях едва хватало мест для
сиденья, еще меньше их было для спанья, и было очень грязно. На пароходе, направлявшемся в Лондон, было довольно просторно и чисто, и, кроме того, пароходная компания предоставила нам особые удобства. В нашем распоряжении
была отдельная уборная, а пароходный буфетчик, зная, чем мы привыкли
питаться, распорядился снабжать нас фруктами и орехами. Как правило, пассажиры третьего класса почти их не получали. Благодаря таким удобствам