Моя жизнь
Шрифт:
пользу и вы ближе узнаете наш народ. Да благословит вас господь!
С этими словами кардинал встал и распрощался с нами.
Однажды Нараян Хемчандра пришел ко мне в рубашке и дхоти. Моя добрая
хозяйка открыла дверь и в ужасе прибежала ко мне. Это была новая хозяйка, которая не знала Нараяна Хемчандру.
– Какой-то сумасшедший хочет вас видеть, - сказала она.
Я вышел из комнаты и к своему удивлению обнаружил Нараяна Хемчандру. Я был
поражен. Но на его
– А не дразнили вас ребятишки на улице?
– Да, они бежали за мной, но я не обращал на них никакого внимания, и они
не шумели.
Пробыв несколько месяцев в Лондоне, Нараян Хемчандра отправился в Париж.
Там он принялся за изучение французского языка и стал переводить французские
книги. К тому времени я уже довольно прилично знал французский, и он дал мне
просмотреть свою работу. Это был не перевод, а краткий пересказ.
В конце концов он осуществил и свое намерение побывать в Америке. С
большим трудом он получил билет для проезда на палубе. В Соединенных Штатах
его привлекли к суду за "неприличную одежду", когда он однажды появился на
улице, облаченный в рубашку и дхоти. Помнится, он был оправдан.
XXIII. ВСЕМИРНАЯ ВЫСТАВКА
В 1890 году в Париже открылась всемирная выставка. Я читал о большой
подготовительной работе к ней, а также всегда горел желанием увидеть Париж.
Я подумал, что было бы хорошо осуществить оба желания - повидать Париж и
выставку одновременно. Особое место на выставке занимала Эйфелева башня
высотой около тысячи футов, полностью сооруженная из металла. Конечно, на
выставке было много и других любопытных вещей, но Эйфелева башня была
главной достопримечательностью, так как до этого считалось, что сооружение
такой высоты не может быть прочным.
Я знал, что в Париже есть вегетарианский ресторан, снял комнату по
соседству с ним и прожил в городе семь дней. Расходы на поездки и на осмотр
достопримечательностей я производил очень экономно. Я осматривал Париж в
основном пешком, пользуясь картой города, а также картой выставки и
путеводителем. Этого было достаточно, чтобы познакомиться с главными улицами
и наиболее интересными местами.
О выставке у меня осталось воспоминание, как о чем-то огромном и
многообразном. Я прекрасно помню Эйфелеву башню, так как дважды или трижды
поднимался на нее. На вершине башни был устроен ресторан, и я позавтракал
там, выбросив семь шиллингов лишь для того, чтобы иметь право сказать, что я
ел на такой большой высоте.
До сих пор в моей памяти сохранились старинные церкви Парижа.
Грандиозность
архитектуру собора Парижской богоматери, превосходно отделанного и внутри, с
изумительными скульптурами, забыть невозможно. Я ощутил тогда, что сердца
людей, потративших миллионы на строительство подобных храмов, были
преисполнены любви к богу.
Я много читал о парижских модах и о легкомыслии парижан. Подтверждения
этому можно было видеть на каждом шагу, но церкви занимали особое место.
Каждый, входя в церковь, тотчас забывал о шуме и суете снаружи. Менялись
манеры человека, он исполнялся достоинства и благоговения, проходя мимо
коленопреклоненного верующего у статуи пресвятой девы. С тех пор во мне все
более укреплялось чувство, что коленопреклонение и молитвы - не
предрассудки: набожные души, преклоняющие колени перед святой девой, не
могут поклоняться простому мрамору. В них горит подлинная любовь, и они
поклоняются не камню, а божеству, символом которого является камень. Я
почувствовал тогда, что такое поклонение не умаляет, а увеличивает славу
господа.
Должен сказать еще несколько слов об Эйфелевой башне. Не знаю, каким целям
она служит сегодня, но в то время одни говорили о ней с пренебрежением, другие - с восторгом. Помню, что Толстой больше других ругал ее. Он сказал, что Эйфелева башня - памятник человеческой глупости, а не мудрости. Табак, говорил он, худший из всех наркотиков. С тех пор как человек пристрастился к
нему, он стал совершать преступления, на которые пьяница никогда не решится: алкоголь делает человека бешеным, а табак затемняет ум, и он начинает
строить воздушные замки. Эйфелева башня и есть одно из сооружений человека, находящегося в таком состоянии. Искусство не имеет никакого отношения к
Эйфелевой башне. О ней никак нельзя было сказать, что она украшала выставку.
Она привлекала новизной и уникальными размерами, и толпы людей устремлялись
к ней. Она была игрушкой. А поскольку все мы - дети, игрушки привлекают нас.
Башня еще раз доказала это. Этим целям, вероятно, Эйфелева башня и призвана
была служить.
XXIV. "ДОПУЩЕН".
– А ЧТО ДАЛЬШЕ?
До сих пор я ничего не сказал о том, что сделал для достижения цели, ради
которой отправился в Англию, а именно для того, чтобы стать адвокатом. Пора
вкратце коснуться этого.
Студент должен был выполнить два условия, чтобы быть официально допущенным
к адвокатской практике: "отмечать семестры" (их было двенадцать, общей