Моя жизнь

Ганди Махатма

бушующие валы и наслаждался плеском волн. За завтраком, кроме меня, было еще

два человека; они ели овсяную кашу из тарелок, которые держали на коленях, стараясь не вывалить содержимое.

Шторм на море был как бы символом моей внутренней бури. Но я спокойно

переносил шторм, и, думаю, мои волнения также не отражались на моем лице.

Беспокоила каста, которая могла противодействовать моей деятельности. Я

уже говорил о мучившем меня чувстве беспомощности. Я не знал,

как приступить

к делу. Но меня ожидали гораздо большие испытания, чем я предполагал.

Старший брат пришел встретить меня на пристани. Он уже познакомился с д-м

Мехтой и его старшим братом, и так как д-р Мехта настаивал, чтобы я

остановился у него в доме, мы отправились к нему. Таким образом, знакомство, начавшееся в Англии, продолжалось и в Индии, вылившись затем в постоянную

дружбу между нашими семьями.

Мне очень хотелось увидеть мать. Я не знал, что ее уже нет в живых и она

не сможет вновь прижать меня к своей груди. Только теперь мне сообщили эту

печальную весть, и я совершил полагающиеся омовения. Брат не сообщил мне в

Англию о ее смерти, так как не хотел, чтобы удар постиг меня на чужбине. Но

и на родине весть эта была для меня тяжелым потрясением. Я переживал потерю

матери гораздо сильнее, чем смерть отца. Большинство моих сокровенных надежд

рухнуло. Но помнится, внешне я никак не проявлял своего горя и смог даже

сдержать слезы и жить, словно ничего не случилось.

Д-р Мехта познакомил меня с некоторыми своими друзьями и братом Шри

Ревашанкар Джагдживаном, с которым мы подружились на всю жизнь. Но особенно

я должен отметить знакомство с зятем старшего брата д-ра Мехты поэтом

Райчандом, или Раджачандрой, участвовавшим на правах компаньона в ювелирной

торговой фирме, носившей имя Ревашанкара Джагдживана. Райчанду было тогда не

более 25 лет, но уже с первой встречи я убедился, что это человек большой

учености, с сильным характером. Было известно, что он шатавадани (человек, обладающий способностью одновременно запоминать или следить за сотней

вещей). Д-р Мехта посоветовал мне испытать его исключительную память. Я

исчерпал свой запас слов из всех известных мне европейских языков и попросил

поэта повторить эти слова. Он повторил и даже точно в том же порядке, в

каком я их назвал. Я позавидовал такой способности, но не это очаровало

меня. Черты, действительно восхитившие меня, я открыл позже. Это были его

глубокое знание священных книг, безупречность характера и горячее стремление

к самопознанию. Впоследствии я убедился, что в самопознании он видел

единственный смысл своей жизни. Следующие строки Муктананда никогда не

сходили с

его уст и всегда жили в его сердце:

Я буду считать себя счастливым только тогда,

Когда буду видеть Его в каждом своем поступке;

Поистине Он - нить,

что поддерживает жизнь Муктананда.

Коммерческие операции Райчандбхая выражались в сотнях тысяч рупий. Он был

знатоком жемчуга и бриллиантов. Он умел разрешить любой, даже самый

запутанный деловой вопрос. Но не это было основным в его жизни. Главным у

него была страсть к созерцанию бога. На его рабочем столе всегда лежали

религиозные книги и дневник. Закончив дела, он тотчас брался за них. Многие

из его опубликованных сочинений представляют собой воспроизведение записей

из дневника. Человек, который сразу после разговора о важной коммерческой

сделке начинал писать о сокровенных тайнах духа, был, разумеется, не

дельцом, а подлинным искателем истины. Не раз и не два, а очень часто я

наблюдал, как в разгар коммерческих дел он погружался в благочестивые

размышления. Я никогда не видел, чтобы он выходил из себя. Нас не связывали

ни деловые, ни другие эгоистические отношения, я испытывал удовольствие от

самого общения с ним. Я был в то время всего лишь адвокатом без практики, но

где бы мы ни встретились, он всегда заводил со мной беседы на религиозные

темы. Я шел тогда ощупью, нельзя сказать, что у меня был серьезный интерес к

религии, но беседы с ним захватывали меня. С тех пор я встречался со многими

религиозными деятелями, стремился увидеться с главами различных религий, и

должен сказать, что ни один из них не произвел на меня такого сильного

впечатления, как Райчандбхай. Его слова проникали мне глубоко в душу. Я

преклонялся перед его умом, его высокой нравственностью и был уверен, что он

никогда не стал бы преднамеренно сбивать меня с пути, что он вверяет мне

свои сокровенные мысли. Поэтому в моменты духовного кризиса я неизменно

искал прибежища у него.

Однако, несмотря на уважение к нему, я не смог отвести ему в своем сердце

место гуру. Оно все еще не занято, и я продолжаю поиски.

Я верю в индусское учение о гуру и его значение для духовного познания.

Думаю, есть большая доля истины в том, что истинное познание невозможно без

гуру. Несовершенный учитель может быть терпим в мирских делах, но не в

вопросах духовных. Только совершенный гнани заслуживает, чтобы его считали

гуру. Необходимо всегда стремиться к самоусовершенствованию, ибо каждый

получает такого гуру, какого заслуживает. Бесконечное стремление к