Моя жизнь

Ганди Махатма

Порбандаре конфисковали землю одного бедного мусульманина. Он обратился ко

мне как к достойному сыну достойного отца. Дело его казалось безнадежным, но

я согласился написать прошение, возложив на истца расходы по перепечатке

текста. Я составил прошение и прочитал его своим приятелям. Они одобрили

прошение, и это до некоторой степени внушило мне уверенность, что я

достаточно подготовлен для составления юридических бумаг, что действительно

так и

было.

Мое дело могло бы процветать, если бы я составлял прошения без всякого

вознаграждения. Но тогда я не имел бы никакого дохода. Поэтому я стал

подумывать о том, чтобы заняться преподаванием. Английский язык я знал

довольно прилично и охотно преподавал бы его в школе юношам, готовящимся к

поступлению в высшие учебные заведения. Это позволило бы мне покрывать хоть

часть своих расходов. В газетах я прочитал объявление: "Требуется

преподаватель английского языка для занятий по часу в день. Вознаграждение

75 рупий". Объявление исходило от известной в городе средней школы. Я

написал письмо, и меня пригласили на беседу. Шел я туда в приподнятом

настроении, но когда директор узнал, что я не окончил университета, он с

сожалением отказал мне.

– Но я выдержал в Лондоне экзамены, дающие право поступить в высшее

учебное заведение, сдав латынь как второй язык.

– Да, но нам нужен преподаватель с высшим образованием.

Ничего нельзя было поделать. В отчаянии я ломал руки. Брат мой тоже был

очень огорчен. Мы решили, что нет смысла больше оставаться в Бомбее. Я

должен был обосноваться в Раджкоте, где брат, который сам был неплохим

адвокатом, мог дать мне работу по составлению заявлений и прошений. А так

как в Раджкоте у нас уже имелось хозяйство, то ликвидация хозяйства в Бомбее

означала серьезную экономию. Предложение мне понравилось. И таким образом

моя маленькая контора в Бомбее, просуществовав шесть месяцев, была закрыта.

В Бомбее я ежедневно бывал в Верховном суде, но нельзя сказать, чтобы

чему-нибудь там научился. Для этого у меня не было надлежащей подготовки.

Часто я не мог уловить сущности рассматриваемого дела и начинал дремать.

Другие посетители суда составляли мне в этом отношении компанию, облегчая

тем самым бремя моего стыда. Скоро я утратил всякое чувство стыда, поняв, что дремать в Верховном суде - признак хорошего тона.

Если в Бомбее и теперь есть такие адвокаты без практики, каким был я, мне

хотелось бы дать им маленький практический совет. Я жил в Гиргауме, но почти

никогда не пользовался экипажем и не ездил на трамвае. Я взял себе за

правило ходить в суд пешком. На это уходило

целых 45 минут, и, конечно, домой я тоже неизменно возвращался пешком. Я приучил себя к солнцепеку, кроме того, прогулки эти сберегали мне порядочную сумму денег. И в то время

как многие мои друзья в Бомбее нередко хворали, я не помню, чтобы хоть раз

заболел. И даже когда я начал зарабатывать, привычка ходить пешком в контору

и обратно у меня сохранилась. Благие последствия этой привычки я ощущаю до

сих пор.

IV. ПЕРВЫЙ УДАР

С чувством разочарования покинул я Бомбей и переехал в Раджкот, где открыл

собственную контору. Устроился я сравнительно неплохо. Составлением

заявлений и прошений я зарабатывал в среднем до 300 рупий в месяц. Работу

эту я получал скорее благодаря связям, чем своим способностям. Компаньон

брата имел постоянную практику. Все бумаги, которым он придавал серьезное

значение, он направлял известным адвокатам, на мою же долю падало

составление заявлений для бедных клиентов.

Должен признаться, что мне пришлось отступиться от правила не платить

комиссионных, которое столь щепетильно я соблюдал в Бомбее. Мне сказали, что

условия здесь совсем иные, чем в Бомбее: там надо было платить за комиссию

посреднику, здесь - вакилу, который поручал вести дело. Подчеркивали, что

здесь, как и в Бомбее, все адвокаты без исключения отдают часть своего

гонорара в виде комиссионных. Но самыми убедительными оказались для меня

доводы брата. "Ты видишь, - сказал он, - я работаю в доле с другим вакилом.

Я всегда буду стараться передавать тебе все наши дела, которые ты сумеешь

вести, но если ты откажешься платить комиссионные моему компаньону, то

поставишь меня в затруднительное положение. У нас с тобой общее хозяйство, и

твой гонорар поступает в общий котел; таким образом, я автоматически получаю

свою долю. Ну, а как же быть с компаньоном? Ведь если бы он передал дело

другому адвокату, то, безусловно, получил бы от него комиссионные". Этот

аргумент был неопровержим. Я чувствовал, что если займусь адвокатской

практикой, то мне нельзя будет в подобных случаях настаивать на своем

принципе - не давать комиссионных. Так я убеждал или, скажем прямо, обманывал себя. Должен, впрочем, добавить, что не припомню случая, чтобы я

платил комиссионные по какому-либо другому делу.

Работая таким образом, я начал понемногу сводить концы с концами, но

примерно в это же время я получил и первый в жизни удар. Я слышал, что