Может когда-то она и была Лолитой, но не теперь
Шрифт:
– Пошёл к дьяволу! – кричу водителю, который оглушающе сигналит сзади. – Я стану отцом, мать твою! – улыбаюсь. Быстро разворачиваюсь. Идиот! Я такой идиот! Я хотел сбежать! Ни за что! Я стану отцом! У нас будет малыш!
Влетаю по лестнице на третий этаж. Холи нет на прежнем месте.
– Девушка! Рыжая! Там! – сумасшедшими глазами смотрю на пожилую медсестру за стойкой регистрации. – Чёрт! Мисс О’Доннелл! – Зашла в кабинет, – испуганно отвечает медсестра. Без стука вхожу в кабинет. Холи сидит напротив доктора. Их разделяет стол. – Прости, задержался, – подношу её руку к своим губам, легко целую. – Здравствуйте, – киваю врачу. Мужчина удивлённо смотрит на меня. – Виновник, – указывает на меня Холи. Виновник? Ну ладно. Пусть будет так. – Из-за этого и появились уплотнения, – объясняет врач. – Что? Можно сначала? – ничего не понимаю. – Я потом тебе всё расскажу, – затыкает меня рыжая. – Пойдёмте? Посмотрим вас на УЗИ, – приглашает доктор в соседний кабинет. – Ещё час назад я думала, что
О, Боже! Черешня! Такой маленький! Совсем-совсем кроха. Тепло разливается по всей моей скользкой душонке. – Я ещё успеваю сделать аборт? – всё моё счастье трескается как тонкое стекло. Тепло превращается в ледяной холод.
– Успеваете, – кивает доктор. – Могу записать вас прямо сейчас, и врач назначит вам день. – Да, спасибо, – кивает Холи. Встаёт, вытирает живот от липкого геля. Пытаюсь сказать хоть что-то, но из горла вылетает лишь горячий воздух. – Доктор Керр – настоящий профессионал, – расхваливает нам хирурга врач. – Она выпускница «Лиги плюща». – Да! Нам наплевать! Не надо нас никуда записывать. Всего хорошего! – выдыхаю я наконец, хватаю рыжую за руку и тащу её вниз. Она молчит. – У тебя с головой всё нормально? – тяжело дышу, блокирую двери в машине. – Да, – кивает она. – Об аборте и речи быть не может! – завожу мотор. – Шеннон, нам придётся. – Придётся? Почему? Кто нас заставит? – смотрю на неё. – Никто, – качает головой. – Я не хочу детей. Я боюсь. Мне это не нужно. Я буду толстая, с отвисшей кожей и ты точно слиняешь к другой. – Ничего более глупого я не слышал, – еду по узкой улице, прилегающей к клинике. – Шеннон, я сделаю аборт! Хочешь ты того или нет. Я не хочу детей. Я боюсь. Я не готова. Я не хочу бояться, – качает головой. – Сделай аборт, и я точно слиняю от тебя! – киваю. – Ты не поступишь так со мной! – повышает голос. – Ты же можешь поступить так со мной и нашим ребёнком! Хочешь делать аборт – делай! Только прямо сейчас ты выходишь из этой машины, и больше никогда в жизни мы не увидимся! – Не смей так говорить! Не смей отпускать меня! – во взгляде ярость тысячи львиц. – Тогда не говори глупостей! – рявкаю. Она вздрагивает, вжимается в кресло, замолкает. Всю дорогу до Нортриджа она сердито сопит в свои маленькие ноздри. – Ты молчишь почти час. Это нужно куда-то записать. – Я сделаю аборт! – отрезает она. Резко торможу. – Выходи, – нажимаю кнопку разблокировки замков, тянусь через неё, открываю дверь. – Нет! – складывает руки на груди. – Значит, забудь про аборт! – Нет, я его сделаю! – не смотрит на меня. – Тогда вали ко всем чертям! – спокойно отвечаю. Она с психом отстёгивает ремень. В моём горле застревает комок.
О, Господи! Неужели ты сделаешь это? Нет! Не смей уходить! Я не знаю, как верну тебя! И совершенно не знаю, как буду прощать аборт!
– Отлично! Ну и свалю! – Ну и вали! – рычу. Она спрыгивает с высокого порожка моего внедорожника, отходит немного назад и останавливается. – Сука! Сука! Сука! – ору. Со всей силы давлю на газ и она скрывается в пыли обочины.
Какая же ты сука, Холи! Какая же ты невыносимая! Я ненавижу тебя! Я больше никогда не хочу тебя видеть! Нет! Стоп! Это мой ребёнок! Быстро разворачиваюсь, еду обратно, она тихонько идёт по обочине. Пытается поймать машину. Торможу возле неё. – Садись! – приказываю, открывая дверь.
– Нет! – ворчит она. – Быстро села в машину! – рычу. Она громко фыркает и отворачивается. – Холи! – тяну я. – Но я всё равно сделаю аборт! – высокомерно сообщает мне. – Делай, что хочешь, – выдыхаю. Решаю схитрить. Она чуть улыбается и забирается на переднее сиденье. Я снова блокирую замки. Жду пока она пристегнётся, натягиваю ремень до предела, прижимаю её своим телом к креслу.
– А теперь послушай меня! Ты не посмеешь сделать аборт! Не посмеешь, потому что это и мой ребёнок тоже! Ты не имеешь права решать его судьбу в одиночку. И я сделаю всё, чтобы ты не избавилась от нашего малыша. Я запру тебя в комнате, и ты пропустишь срок, когда аборт ещё можно будет сделать, я буду судиться с тобой! Я сделаю всё, но ты родишь мне нашего ребёнка. А после сможешь свалить на все четыре стороны. Мне нужен этот малыш! Я хочу его! Ты не лишишь меня счастья! – заканчиваю. Она медленно моргает и из её глаз катятся скупые, но настоящие слезы. Целых две! По каждой на глаз! Ого!
– Я люблю тебя! – шепчет, крепко обнимая за шею. – Я боюсь. – Мы вместе, кексик! Мы справимся со всеми сложностями. Я ни за что тебя не брошу! – целую её в макушку. – Даже когда на моих коленях будет лежать бутерброд из отвисшего живота и груди? – в глазах
Я слышал, есть такие женщины, которые во время беременности сходят с ума. Оказалось, что моя – такая. Просто какая-то шизофреничка укусила мою Холи. Нет, конечно, она бывает нормальной. И она нормальная большую часть времени, но временами она превращается в одержимую девку.
Ей холодно в жару, она обкладывает себя грелками со льдом в холодные ночи, часто спит на жёстком полу. А её вкусовым предпочтениям, я вообще готов удивляться вечно. Ей хочется солёного, но то, что предлагаю я – недостаточно солёное, чтобы удовлетворить её желание. На завтрак – хлопья с томатной пастой, чечевичный суп со сладкими кексами и ей постоянно хочется выпить пива. Она упрашивает меня напоить её, каждый раз, когда я расслабляюсь после трудового дня перед телевизором.
Холи всё время хочет секса. В странных местах. Например, прямо на кухне у моей мамы, в детской своих племянниц, в строящемся доме Нэтали в Палм Дезерт. Мы делали это даже на стуле моей барабанной установки и в комнате Джареда. Ненасытная беременная Холи.
А её истерики? Оказалось, что раньше, это были не истерики, а так, детские разборки. Сейчас всё совсем по-другому. Она ревнует меня ко всему и всем. Я слишком люблю Кристину, слишком много времени провожу с ребятами, слишком много внимания уделяю своим машинам… О! Холи, прекрати! И разговоры об аборте у нас мелькают с определённой периодичностью. Раз в две недели. Сразу после посещения врача. Этот придурок рассказывает, как это сложно. Как сложно рожать, как сложно ухаживать за маленьким и как сложно растить ребёнка. И она впадает в кратковременную депрессию по возвращению из клиники.
– Я не хочу идти завтра. Он делает всё, чтобы я отказалась от малыша. Специально накручивает меня! – Холи лежит рядом со мной, голова покоится на моих коленях. – Смени врача, – предлагаю. – Он самый лучший, Шеннон. Несмотря на его лекции… – Завтра нельзя не ходить. Завтра он скажет мальчик это или девочка, – провожу ладонью по кудрявым волосам. – Орландо, – улыбается Холи. – Что Орландо? Хочешь поехать в Орландо? А тебе можно? Там такое пекло, влажность… – Если будет мальчик, я хочу чтобы его звали Орландо, – зелёные глаза смотрят на меня. – Ага! – прыскаю. – А если дочка, то Сарасота, да? Или Майями… – Не иронизируй! – О! Нет! Лучше как весь штат! Назовём дочь Флоридой! – сарказм. – Сын – Орландо и дочь Флорида! – Дурак! Зато ты можешь выбрать имя для дочки. – Зато могу? Ну спасибо! Ты уже знаешь, что у нас будет мальчик, да? – Нет, Шеннон! Клянусь! – Эмм… Ну ладно! Хочу чтобы имя нашей дочери было Гленда! – Фу! – морщится она. – Также, как и Орландо! Он что, город с грёбаным Диснейлендом в центре? – раскрываю глаза. – Мэри! – Шеннон, моё второе имя – Мэри! – Мария! – Это почти одно и то же, все будут думать, что у нас нет фантазии! – Назовём дочь Шеннон! – О, да! А тут фантазия прямо плещет! – Шеннон! Шеннон и точка! Всё! Ты твёрдо решила, что сына будут звать Орландо, а я решил, что дочь будет носить имя Шеннон! – отрезаю. – А знаешь, что? Твоя взяла! Иди к чёрту! – встаёт она с дивана и шагает на второй этаж. Наблюдаю за ней. Пялюсь на задницу.
Как же ты мне нравишься! Как же я люблю каждую клеточку твоего тела!
Жду пять минут. Поднимаюсь за ней. Мой шоколадный кексик, с маленьким сладеньким пузиком медитирует, сидя на кровати. Встаю на колени позади неё. Прижимаюсь к её спине.
– Знаешь, что, Холи? Не ты одна одержима сексом. Как только твоё маленькое тело начало меняться, я стал постоянно думать о сексе с тобой. Мне так нравятся твои бёдра, они стали кругленькими, такими соблазнительными, попа стала такой, что трогать её теперь в сотню раз приятнее, – шепчу ей на ухо. Она тяжело дышит. – Как только Орландо или Шеннон, родится, я не позволю тебе сбросить ни фунта. Ни одного, ни единого. Никаких диет для похудения. Ты мой кексик, и такой кексик, в тысячи раз слаще! – укладываю её на спину. Она пронзительно смотрит на меня. Отхожу к двери, выключаю основной свет, оставляю лишь лампу на столике у кровати, приближаюсь к ней, стягивая с себя майку. – Я всегда немного пугаюсь, когда ты так на меня смотришь. Я знаю, что следует за этим взглядом, и всё равно по телу бежит нервная дрожь, смущающая меня, – кусает она губу. – Ты просто всё ещё моя девчонка, – раздеваю её.
Нам двоим и пузику нужна нежность, ласка, осторожный секс, без безумств и частой смены поз.
Конечно, она выиграла! У нас будет сын! Сын! Наследник. Моё продолжение. Мне, в общем-то, было не важно, мальчик это будет, или девочка. Я был бы одинаково рад любому из малышей. Радует одно – у рыжей не получится сделать из пацана истеричную стерву, как и она сама.
Последние дни беременности.
Холи становится совсем невыносимой. Ей больно, тяжело. Она не может нормально спать, ей неудобно. Режимы у неё и Орландо не совпадают. Ночью он ворочается и Холи стонет от каждого его толчка. Живот у неё постоянно жёсткий. Какой-то там тонус… И из-за её стонов я не могу спать. Я на грани нервного срыва. Кексик, ты наверное, вообще с ума сходишь.