Может сейчас
Шрифт:
Заметив мою реакцию, он наклоняется вперед и складывает руки на столе. А затем задумчиво наклоняет голову.
– Наша дружба с ней действительно беспокоит тебя, да?
Я отрицательно качаю головой.
– Не так сильно, как ты, наверное, думаешь. Что меня беспокоит, так это то, как сильно Ридж напрягается по этому поводу.
– Да, но представь, как сильно Мэгги переживает из-за этого.
Я закатываю глаза. Я знаю, как сильно Мэгги, вероятно, переживает из-за этого. Но если она нервничает больше, чем я, это не значит, что мне нельзя нервничать.
– Я уже сказала Риджу, что мне нужно немного времени, чтобы привыкнуть к этому.
Уоррен
– Ну так поторопись и привыкай к этому, потому что я уже говорил тебе однажды, что он никогда ее не оставит.
Я очень хорошо помню ту ночь. Мне не нужно, чтобы Уоррен снова напоминал об этом. Тогда мы с Риджем обнимались в коридоре. Уоррен вошел в квартиру, и ему не понравилось то, что он увидел, потому что Ридж в это время встречался с Мэгги. Ридж не видел, что Уоррен вернулся домой. Но, прежде чем Уоррен пошел в свою комнату, он убедился, что я знаю, что он думает о нашей сложной ситуации: «Я собираюсь сказать это только один раз, и мне нужно, чтобы ты меня услышала. Он никогда не оставит ее, Сидни».
Я откидываюсь на спинку стула, обороняясь, как всегда, когда Уоррен говорит о Ридже и наших отношениях. Кажется, он всегда заходит слишком далеко, хотя я чувствую, что была более чем уступчива и понимающая, когда речь заходила о дружбе Риджа с Мэгги.
– Ты действительно так сказал, – соглашаюсь я. – Но ты ошибся, потому что на самом деле они расстались.
Уоррен встает и начинает собирать мусор со стола. Он пожимает плечами.
– Конечно, они расстались. Я же не говорил тебе, что они никогда не расстанутся. Я говорил тебе, что он никогда ее не бросит. Поэтому, может быть вместо того, чтобы пытаться убедить себя, будто тебе просто нужно время привыкнуть к мысли о том, что она всегда будет частью его жизни, ты должна напомнить себе, что ты знала об этом. Задолго до того, как согласилась начать с ним отношения.
Я ошеломленно смотрю на него, пока он относит остатки завтрака к ведру для отходов. Он возвращается к столу и занимает свое место. Я забываю, каким редким кретином он может быть по отношению к нам. Я снова вспоминаю его слова, только на этот раз они означают совсем другое.
«Он никогда не оставит ее, Сидни».
Все это время я думала, что Уоррен говорил, что Ридж никогда не расстанется с ней. Когда все это время Уоррен просто имел в виду, что Мэгги всегда будет частью жизни Риджа.
– Знаешь, что может немного облегчить всю эту ситуацию? – спрашивает Уоррен.
Я качаю головой, больше ни в чем не уверенная.
Он многозначительно смотрит на меня.
– Ты.
Что?
– Я? Как я могу облегчить? Если ты не заметил, я очень старалась проявлять терпение как у гребаного святого.
Он кивает в знак согласия.
– Я говорю не о твоем терпении, – отвечает он, наклоняясь вперед. – Ты была терпеливой. Но ты не была извиняющейся. Есть девушка, которую ты серьезно обидела, и она играет огромную роль в жизни Риджа. И хотя она утверждает, что не винит тебя, ты, вероятно, все же должна извиниться перед ней. Извинения не должны происходить из-за реакции человека, который был обижен. Извинения должны происходить из-за неправильного поступка.
Он хлопает ладонями по столу, как будто разговор окончен, и встает, хватая поднос с едой, который приготовил для Риджа и Бриджит.
Меня выворачивает наизнанку при мысли о том, что после всего случившегося я окажусь лицом к лицу с Мэгги. И хотя я не беру на себя никакой ответственности за все обиды, которые она и Ридж накапливали друг к другу на протяжении
– Пошли, – говорит Уоррен, вытаскивая меня из ступора. – В жизни есть вещи и похуже, чем иметь бойфренда с сердцем размером со слона.
···
По дороге домой я абсолютно молчу. Уоррен даже не пытается меня разговорить. Когда мы возвращаемся в квартиру Риджа, он все еще спит. Я пишу ему записку и оставляю ее рядом с ним на кровати.
«Не хотела будить тебя, потому что ты заслужил того, чтобы поспать. У меня сегодня много домашней работы, так что, может быть, я смогу приехать завтра вечером после работы.
Я люблю тебя.
Сидни».
Мне стыдно лгать ему, потому что я не поеду домой делать уроки. Я еду домой переодеться.
Эта поездка в Сан-Антонио назрела давно.
Глава 18
Мэгги
Моя мать была драматичной женщиной. Все вращалось вокруг нее, даже когда речь шла не о ней. Она принадлежала к тому типу людей, которые, когда кто-то рядом с ней испытывал что-то плохое в своей жизни, каким-то образом связывали это со своей собственной жизнью, так что трагедия этих людей могла быть и ее трагедией тоже. Представьте, каково ей было иметь дочь с муковисцидозом. Это был ее звездный час: впитать сочувствие, заставить всех проявить жалость к ней и к тому, каким оказался ее ребенок. Моя болезнь стала большей проблемой для нее, чем для меня.
Но это продолжалось недолго, потому что она временно устроилась в компанию в Париже во Франции, когда мне было три года. Она оставила меня с бабушкой и дедушкой, потому что там было «слишком холодно» для меня, и было бы «слишком трудно» учиться ориентироваться в новой стране с больным ребенком, как с хомутом на шее. Отца никогда не было в моей жизни, так что это был не вариант. Но мама всегда обещала, что когда-нибудь заберет меня к себе в Париж.
Бабушка и дедушка родили мою мать в очень позднем возрасте, а у своей матери я появилась на свет, когда ей было около тридцати лет. Дело шло к тому, что мои бабушка и дедушка едва ли могли позаботиться о себе, не говоря уже о ребенке. Но временный переезд моей матери стал постоянным, и каждый год, когда она приезжала домой навестить меня, то обещала, что заберёт меня с собой, когда придет время. Но ее рождественские визиты всегда заканчивались тем, что под Новый год она уезжала в Париж без меня.
Может быть, она и собиралась взять меня с собой, но, проведя со мной две недели на Рождество у моих бабушки и дедушки, она вспоминала, какую огромную тягость я привношу в ее жизнь. Раньше я думала, что это из-за того, что она меня не любит, но в тот год, когда мне исполнилось девять, я поняла, что моя болезнь – вот то, что она во мне не любит. Не меня саму.
Мне пришла в голову мысль: если только я сумею убедить ее, что могу сама о себе позаботиться и что мне не нужна ее помощь, то она возьмет меня с собой, и мы наконец-то будем вместе. В течение нескольких недель, предшествовавших Рождеству, когда мне исполнилось девять лет, я была крайне осмотрительна. Я принимала все витамины, которые смогла раздобыть, чтобы не простудиться и не заразится от одноклассников. Я пользовалась своим жилетом в два раза чаще, чем требовалось. Я старалась спать по восемь часов каждую ночь. И хотя в ту зиму в Остине выпал впервые за многие годы снег, я отказалась выходить на улицу, чтобы порезвится, потому что боялась простудиться и оказаться в больнице во время визита матери.