«Муромцы» в бою. Подвиги русских авиаторов

Никольский Михаил

донельзя и берет ее руками. Вот мы уже давно перешли свои позиции. Павлик сменился с управления. Я ему

напоминаю: «А ну, тронь теперь муху». Павлик только протягивает палец — муха тотчас же слетает. Павлик

поражен окончательно, но принимает факт на веру, даже рассказывает об этом за столом. Конечно, общий

хохот. За разъяснениями Павлик обращается ко мне.

—

Дурень ты! Просто высота большая, у мухи мотор слабый и совсем не тянет.

Павлик сначала тоже не доверяет.

Но тут дело для него уже ясное, и он успокаивается. Дело в том, что

он видел только факт, но не причину. Обычно я доводил корабль до 2000 м и шел разбираться с бомбами, а

Павлик садился за штурвал. Когда его сменяли, то высота уже была боевая, и ему приходилось быстро бежать

назад, надевать шлем, перчатки и браться за пулемет. Когда шли обратно, то при переходе позиции за штурвал

опять-таки садился он и сменялся только на какой-нибудь тысяче метров. Тогда мухи уже оттаивали, летали

по каюте и даже имели тенденцию приставать.

Был крайне поражен, прочтя в приказе по эскадре, что я давным-давно назначен командиром «Ильи

Муромца» 14-го. Ну что же, теперь можно и принять. А то с Панкратьевым работать стало тяжеловато. Нервы

у нас обоих порасходились. Как-то при перелете в Ягельницу Панкрат мне высказывал, что я повел корабль,

обходя дождевую тучу слева, а не справа, что, по-моему, было невозможно, так как дало бы огромный крюк и

бесцельный выход на противника. Спорили по поводу донесений, где беспощадно урезывались называемые

мною величины, несмотря на то что я сам уже их заранее несколько урезал. Между прочим, я просился в

отпуск, и таковой мне разрешен. Но пока не еду, так как наступление еще продолжается и нужно поработать.

22 августа летим с бомбами в район шоссе Завалув — Хохонюв — Яблонув — Галич. Облачно, но в

прорывы находим биваки пехоты, до четырех батальонов, обозы. Сбросили 12 бомб, частью удачно. Бросала

молодежь, особенно Гаврилов, и как дети радовались успешным попаданиям. Конечно, поливали все что

можно пулеметным огнем.

Наступление опять удачно. Южная часть линии опять подалась сильно к западу. Надо разведывать

новую линию. И вот 26-го идем в район к северу от Галича. Берем бомбы. День ясный, видно много.

Отмечаем батареи, обозы и артиллерийские резервы. Разведку веду вместе с Гавриловым. Бомбы бросает тоже

он. Я хлопнул только две. Район Сви- стельники — Бурштын — Желяборы — Галич занят, оче видно,

немцами, а не австрийцами. Это сразу заметно по обстрелу, так как кроют нас тяжелыми бризантными.

Ухитряемся снять один букет в шесть штук. Но первые три разорвались несколько раньше. Пришлось ждать

отставших. Вышло мелковато. Но другие два сняли очень близко.

Дома

новости: прилетел Шаров, 4-й корабль, и Клем- бовский, «11-й». У нас в замке стало теснее и

шумнее. Наши, конечно, успели перезнакомиться с соседними госпиталями, где провели сутки. На всякий

случай полетел Гаврилов на «Сикорском-16», да перевернулся при посадке в поле.

Наступление наше окончательно приостановилось. Дальше, очевидно, в этом году не пойдут. Линию

немного подровняли, но на Свистельниках сильно обломали зубы. В Галиче уже взятый вокзал пришлось

оставить.

29-го идем снимать и чертить новую линию от Галича до Бржезан. Опять дивная по полноте и удаче

разведка, благодаря ясному дню, два раза пройденному маршруту и точному распределению работы. Вся

линия сфотографирована и нанесена на карту очень тщательно. Отметил четыре батареи, да еще ребята нашли

несколько на линии Сви- стельники — Мечицув. Видели броневой поезд. Он сверху — удивительно странное

существо. У Липиц Горней и Дольней нашли два бивака пехоты и массы обозов.

Дальше к северу были поражены странной картиной. Обычно при нашем приближении все живое

разбегается и прячется. А тут вдруг видим — масса народа роет окопы третьей линии и не только не бежит, а,

по-видимому, даже вылезла из окопов. Кучки увеличились. Побежало несколько отдельных точек. И это при

первом и при втором пролете. С грустью решили, что это, очевидно, работают наши пленные, и бедняги,

наверно, приветствовали нас, свободных. Бежали же или наиболее робкие, или конвоировавший ландштурм. К

счастью, быстро сообразив, не обстреляли их из пулемета.

Конечно, привезли пробоины. В воздухе болтались сегодня 3 ч 50 мин, но зато какая разведка! При

отсылке донесений Панкратьев стал уверять, что кроки в районе Ляс- Козакова у меня неверны. Мне

пришлось задержать отсылку и, дождавшись фотографий, доказать их несомненную точность.

31 августа — на поезд, и еду в Крым. Больше уже ничего интересного не будет. Можно ехать со

спокойной совестью. Так для меня, а через два полета и для 2-го корабля закончился боевой 1916-й.

Для славного 2-го корабля сентябрьским полетом и вообще закончилась боевая деятельность. В этом

полете громадный осколок снаряда влепил во втулку винта. Винт уцелел, но пострадал мотор. Разрывы

посыпались градом. Корабль повернул. А бедняга Федоров, бросавший бомбы, смотрел в люк и не учел

поворота. Две последние бомбы залепил уже в нашу собственную батарею, перебив лошадей и ранив двух

солдат. Батарея сильно обиделась на такой случай, конечно, забывая, сколько раз они же, вероятно,