Музей революции
Шрифт:
Она осторожно, брезгливо нажала пальцем на резиновый живот, ожидая мертвенного холода, но ощутила непонятное тепло. Искусственный младенец с подогревом. Он осторожно и счастливо захихикал, складочки на теплом животе наморщились и задрожали.
— Щас написаем, — влюбленно прошептала Ната.
И на отвернутый пахучий памперс полилась фонтанчиком струя.
Натуся со звериной ловкостью мамашки приподняла младенчика за пятки, протерла влажной салфеткой промежность, подложила сухой подгузник, по пути не уставая говорить: Владочка, теперь такая мода, с детьми спешить еще не хочется, ну ты сама никуда не торопишься,
— Ты себе не представляешь, какие у нас мастера, дешевле раза в три, а то и больше, а сделано — сама смотри, один в один живой. Я теперь всех кукольников знаю, и в Москве, и в Питере. Ну, солнышко мое, поспи. Да? Мы поспим?
Они расположились в будуаре; Натуся сияла кофейными глазками, жизнь била из нее ключом, и она не притворялась томной и таинственной, как положено обычному астрологу; среди прочего, ее ценили и за это, а не только за удачные прогнозы.
— Что, Владочка, мы готовы, приступим?
— Не томи, показывай!
Из черной вязаной сумки с белым домашним барашком Натуся достала старинную папку с тяжелой бронзовой застежкой, вынула бумажные листы, вручную склеенные в таинственную карту, со всякими кругами и квадратами, эллипсисами, стрелками, синими и красными латинскими словами; разложила карту на столе.
— Значит, смотри. Видишь эту фазу?
— Вижу, как не видеть.
— Здесь твоя траектория. Так? А здесь — силовые поля.
Познакомились они с Натусей на Рублевке, в доме знаменитого часовщика Варжапетяна. Вардван любил рассказывать, что начинал на Курском, в привокзальной лавке, а вот кому чинить — ремонты делать; он ловко вставлял окуляр на длинном обувном шнурке, склонялся над женскими часиками, и с профессиональной страстью гинеколога копался в золотистом тикающем тельце... Этот окуляр он хранит до сих пор. А жена Варжапетяна Маня увлекалась мистикой. По понедельникам в ее гостиной собирались начинающие каббалисты, с красными браслетами из шерстяных веревочек, и под руководством мудрого наставника осваивали правила нумерологии.
Однажды Маня подвела ее к Натусе:
— Влада! ты не веришь ни во что, я знаю. Но давай попробуем хотя бы раз! разреши, я закажу Натусе космограмму и расчет натальной карты — увидишь: звезды сами говорят!
Влада согласилась, — но не потому, что понадеялась на звезды, а потому что ей понравилась Натуся, прыгучая, как мяч из каучука; разговаривая с ней, хотелось улыбаться. Эта свежая, земная женщина не может верить в абсолютную космическую ерунду. Пообщаемся, попьем чайку, подружимся — наверняка она признается, что тоже ни во что не верит, просто нужно как-то деньги зарабатывать.
Но, во-первых, оказалось — может. А во-вторых, скептически начав проглядывать бумажки, Влада ощутила странный жар; щеки разгорались, сердце билось; она читала расшифровку собственной судьбы, стенограмму скрытых черт характера. И про знак Тельца с поправкой на Сатурн в Водолее (люди, склонные к закрытости и в то же время к авантюризму). И про податливость, соединенную с амбициозностью. И про секстиль Венера-Марс, который указывает на готовность внезапно изменить
— Владочка! — Натуся постучала пальчиком по схеме. — Ближайшая неделя меня тревожит. Вот эта черточка, смотри, связана с Плутоном в восьмом доме…
Реборн закряхтел и завозился; Натуся отложила карты и пошла покачать малыша.
Ближе к вечеру — по снегу расползались розовые тени — Влада вспомнила, что не включила телефон.
Проявились пропущенные эсэмэски… ааа! Так вот он кто! Тот странный чувачок, который ей звонил, когда переключились номера. Ясно-понятно. И ведь какой терпеливый. Поговорили — пауза — отправил эсэмэс — молчок на две недели — и опять прорезался… Опытный охотник, заранее развешаны флажки, не перепрыгнешь… Хорошо: она ему подарит шанс сыграть в забавную игру.
ау а скайп у нас имеется?
Хоть посмотреть, как выглядит.
Долгая уклончивая пауза. Что-то он обдумывает, крутит в голове.
имеется но камера чего то барахлит
перейдите за другой компьютер
Опять полумолчок. Чего-то парень, видно, не додумал. В ответ он предлагает:
мб в чате пообщаемся?
что не хотите на меня смотреть?
а я вас уже видел
интересненько когда
не скажу
это я уже слышала причем от вас почините камеру потом валяйте адрес
Какое увлекательное дело: беспечный флирт! Действует, как веселящий газ. Утреннее Колино гнобление не то чтобы забыто и развеялось, но потихоньку начинает испаряться. Вы шашкой в дамки, а мы вам подстроим битое поле, заранее займем диагональ… И там уже увидим, кто кого.
Проходит полчаса, и собеседник неохотно принимает предложенные ею правила:
я починил, давайте адрес
— Я, Иван Саркисович, профессиональный атеист.
— Атеист? Как интересно. А что, они еще остались? Мне, видимо забыли доложить (смешок). Ладно, бог с ним, с вашим богом, лучше договорим про фотографии. Но не про те: про эти.
Иван Саркисович подается вперед и быстрым борцовским движением хватает заготовленный Шомером альбом.
Шомера бросает в пот, вот старый идиот, промешкал:
— Это вам!
— Ну конечно, а кому ж еще?
Начинает бурно перелистывать.
— Красота… все на своих местах… основатель... наследники... жены… а это кто? Неужто вы?
Иван Саркисович вскидывает голову, внимательно глядит сквозь черные очки, то ли изучает, то ли издевается.
Шомеру становится совсем тоскливо; это все их юная пиарщица, бездельница, тусовщица уговорила — Теодор Казимирович, надо, вы лицо музея, очень важно, будущие спонсоры и всякое такое… пигалица крашеная, мелкая соплячка! Хорошо, что он ее уже уволил. Но теперь позорьтесь, господин директор.