Мужские игры
Шрифт:
Он попытался осторожно высвободить ладонь, которую она непрерывно оглаживала пальчиком.
– Да от тебя-то мне ничего не надо. Только чтоб вместе!
– простонала Яна. Она вновь схватила его руку и, опять подражая кому-то, быстро прижала к своей щеке.
– Не отпущу больше. Моё.
В тот же миг Забелин и Яна отпрянули друг от друга и с тревожным раздражением повернулись к неспешно затянувшей свою скрипучую гамму двери.
В увеличивающемся пространстве появилась щуплая фигурка с взъерошенными волосами над бледным личиком, с облупленным, будто пересохший
– Слушай, я предупреждала! Чего, самая шустрая? Подождать не можешь?
– обрушилась на заглянувшую Яна.
– Я давно жду, - игнорируя секретаршу, девушка обратилась к Забелину.
– Что у вас?
– Я Юля.
– А я Яна. И что дальше?!
– угрожающе отреагировала секретарша. Она подошла вплотную и теперь возвышалась над маленькой Юлей, как горячащаяся статная кобыла рядом с невзрачным пони.
Но, странное дело, от невыгодного соседства этого представившаяся Юлей не испытывала ни малейшего дискомфорта.
– Я Юля Лагацкая.
И при виде напрягшегося Забелина добавила удивленно:
– Владимир Викторович предупредил, что меня будут ждать.
– То есть вы от Второва?!
– Ну да.
– девушка обозначила намекающий кивок в сторону секретарши.
– Вы свободны, Яна, - получилось нарочито официально, и Забелин добавил: - В понедельник, как и все, приступите к работе.
Лицо Яны вспыхнуло торжеством, и, прежде чем выйти, она, поймав его взгляд, томно, значительно, опять кому-то подражая, прикрыла свои вздыбленные тушью ресницы.
"О Боже", - чуткий на фальшь Забелин почувствовал себя отцом Сергием, избавившимся от искушения.
– Итак, - он указал на овальный стол, - я Забелин Алексей Павлович. Вы - Лагац...
– Лагацкая Юля.
– Да. И чем могу?
Неожиданно на лице посетительницы проступило мягкое, лучиком солнца меж плотных туч, лукавство.
– Скорее я должна мочь. Ведь это вы меня ждете.
– Это я слышал. Боюсь, тут недоразумение. У нас действительно с Владимиром Викторовичем был э... некоторый разговор. Но, должно быть, мы не совсем поняли друг друга... Вы где учитесь?
Он смешался под ее внимательным взглядом. Где-то там в глубине себя она явно веселилась. Лицо, впрочем, оставалось замкнутым.
– То есть раз уж рекомендация Владимира Викторовича, я, конечно, пораскину в смысле трудоустройства. Но мне нужен был - да и теперь, собственно, - такой, знаете, матерый профи.
– Я так и поняла.
– Ну вот видите.
– Забелин облегченно поднялся.
– Так когда начнем?
– Понимаете, девушка, у нас очень жесткий бюджет.
– Забелин проклинал неловкое положение, в которое загнал его шеф, и непонятливость визитерши.
– Секретарша уже есть.
– Я видела.
Он уловил иронию и обозлился:
– Словом, как только, так сразу.
– Дело в том, что не хотелось бы оттягивать. У меня есть хорошее предложение, но Владимир Викторович просил помочь здесь.
– Помочь, - туповато
– Котенок, - проследила за его взглядом Юля.
– Забрался под диван. Мяукает со страха. Вот... вытаскивала.
– Ну да. А вам, простите...
– Двадцать три. Но фондовым рынком занимаюсь четыре года. Между прочим, когда я писала сценарий приватизации СНК, то и вовсе был двадцать один...
– Сценарий чего?!
– Забелин, осторожно взяв ее за щуплые плечики, вновь усадил на диван, усевшись рядом.
– То есть вы хотите сказать, что разработали программу...
– Не я одна, конечно. Но концепцию - да. Это мое.
В продолжение всей этой удивительной встречи Забелин чувствовал себя неуютно, но теперь он оказался в каком-то вовсе иллюзорном положении.
Даже среди прочих предельно коррумпированных, "прихватизационных", как их называли, процессов продажа за бесценок крупнейшей нефтяной компании прогремела как образец максимально наглого и в то же время элегантного обкрадывания государства. Определить оптимальные условия конкурса было поручено инициатору - Онлиевскому. Среди задач, поставленных им перед разработчиками, значились две ключевые. Прежде всего, само собой, взять по дешевке и сделать при этом так, чтоб никто из конкурентов, даже предлагающих гораздо большие деньги, не мог выиграть у АИСТа и чтоб все это оказалось абсолютно законно.
Разработчики пошли дальше. Они придумали, как на этом можно еще и заработать. Поэтому самым писком оказалось включение в условия конкурса положения о том, что победитель обязан внести в компанию технологическую установку по производству крекинга. То есть то оборудование, которым единственно обладал АИСТ и как раз не знал, как бы от него избавиться. А уж после того, как хлам этот был оценен в пятнадцать миллионов долларов, непонятно было, чему больше следовало изумляться - изворотливости тех, кто изобрел такие условия, или бесстрашию тех, кто их подписал.
И вот теперь подле Забелина сидела щуплая девчушка с прыщавым, плохо припудренным носиком и, непрерывно оправляя коротковатый джемперок, стеснительно признавалась, что все это сотворила она.
– Что ж вас Онлиевский-то отпустил?
– Сама ушла.
– Почему?
– Это важно? Впрочем, если хотите... АИСТ, завладев компанией, начал массовые увольнения.
– Ну и что?
– Этого не надо было делать. Я подготовила записку. Экономически сокращений можно было избежать. Чуть сложнее, правда... Меня не приняли.
– Не понимаю. Вы - аналитик. Вы свою работу сделали. При чем тут сокращения?
– Не по-божески это было.
– Однако оригинально. А то, что государство за счет ваших хитрушек потеряло несколько сот миллионов, - это по-божески?
– Да, вы правы: это тяготит. Но это иное. Не мы, так другие бы. Конкретные люди в правительстве ждали, кто им больше заплатит, чтоб обокрасть государство. Онлиевский больше украл, потому что больше заплатил. Но потом он начал обижать беззащитных. И значит, поступил против правды.