Мужские игры
Шрифт:
– Но я не хочу в чум.- Она хихикнула. Удивленно взболтнула вино в бокале.
– Хорошее вино. Я, вообще-то, не пью. Но это - хорошее.
От дневного страха не осталось и следа. Забелин сидел напротив, разглядывал обнаруженные конопушки на ее лице. Чудные конопушки на чудном лице. И - утопал в нежности.
– А ты помнишь, что сказала мне там, в трубе?
– В трубе? Разве там можно было еще и говорить?
– Значит, послышалось? Жаль. Это было так здорово.
– В самом деле? Тогда, может, не послышалось.
–
– Очень может быть. Что ничего не может быть. Хотя не может не быть того, что сбыться обязано. Ты только не торопи, ладно?
Прикрыв глаза, вслушалась то ли в ночной плеск моря, то ли в себя.
– Господи! Как же мне сегодня удивительно.
Заметила суету убирающих опустевшие столики официантов.
– Вот вам и бренность жизни. Все преходяще. Но как же хочется, чтоб это не кончалось.
– А мы продолжим, - утешил ее Забелин.
– Возьмем шампанского, поднимемся ко мне и с лоджии будем созерцать залив, слушать прибой.
Под испуганным ее взглядом Забелин сбился:
– Не будет ничего, чего бы не захотела ты сама.
– Пусть так, - тихо согласилась Юля.
Внутри у него все расцвело. Потому что за разухабистым тоном залихватского повесы скрывал он робость и боязнь отказа, - эта девочка все сильнее забирала над ним власть.
Но потом произошло что-то непонятное. Без видимой причины она сделалась той вялой, ушедшей в себя "плохушкой", какой была при их знакомстве. Поднявшись на этаж, кивнула без выражения и, даже не попрощавшись, быстро заперлась в своем номере.
– Да на кой черт мне все это, - выругался вслед Забелин. И теперь, стоя в лоджии, разочарованный до озлобления, поверял равнодушному морю всё, что он думал по поводу себя и своего неуклюжего, к тому же неслучившегося романчика.
В дверь постучали. На пороге, переодетая в халат, но с тем же мрачно-углубленным видом, стояла Юля.
– Какие-то проблемы?
– неприязненно прищурился он. Она сжалась, хотела отступить. Все-таки решилась.
– Можно я у вас побуду? Совсем недолго. Как-то мне одной неуютно. Я бы выпила чего-нибудь, - поежившись, девушка прошла к ближайшему креслу.
– Разве что шампанское. Правда, всунули теплое.
– Забелин все-таки захватил бутылку из ресторана.
– Пойду подержу под водой.
Но едва он скрылся в ванной, как из гостиной донесся придушенный вскрик.
Он выскочил стремительно.
Юля, свесившись в кресле, хрипела. Лицо ее, с выпученными глазами и перекошенным ртом, сделалось отталкивающим, из угла губ обильно вытекала слюна. Трясущееся в конвульсиях тело сползало на пол. На долю секунды зрелище физического уродства вызвало в нем невольное отвращение, но надо было помочь. Стряхнув оцепенение, он подхватил ее, падающую, и изо всей силы прижал к себе. Услышал скрежет перетираемых друг о друга зубов и резким, сильным движением разжал их. Рукав его рубахи стал
– Все хорошо, все хорошо, - произнес он.
– Уже хорошо.
Забелин поднялся, перенес маленькое тельце на кровать и без пауз бормотал что-то успокоительное. А она, неподвижная, все так же умоляюще сверлила его неотрывным взглядом. Алексей, наконец, понял: она его не видит и не слышит. Лишь инстинктивно скрюченной ручкой уцепилась за рубаху, словно моля о помощи. И тогда на месте отвращения в нем возникла и стала разрастаться волна бесконечной нежности к несчастной девочке, гнев на собственные тупость и жестокость и еще страх - при мысли, что она может умереть.
– Так вот оно!
– бормотал Алексей, с силой встряхивая ее за плечи и судорожно прикидывая, как, не зная языка, вызвать врача.
– Вот оно что!
– Что "оно"?
– прозвучал слабый голос.
Лежа на кровати, Юля оглядывалась в сильном беспокойстве:
– Как я здесь?.. Со мной что-то было.
Забелин кивнул.
– Опять! Господи, опять.
– По ее лицу потекли слезы.
– И как же стыдно. Ты... Вы уж простите!
– Ты! Ты! Что еще за "вы"? Только "ты". И всё ерунда, всё отступит.
Юля благодарно провела по его запястью:
– Я полежу чуть-чуть.
Поспешно кивнув, он вышел в гостиную.
– Дверь! Только не закрывайте дверь!
Он подошел к мини-бару, выгреб миниатюрные бутылочки с коньяком, виски, водкой. Беспрерывно свинчивая головки, влил все во вместительный стакан и одним махом выпил.
Спустя некоторое время тихо вышла Юля. Подавленная, села в то же кресло. Провела по залитому слюной подлокотнику.
– Напугала?
– Без проблем... Разве что чуть-чуть.
– Хочу выпить. - А тебе можно? - Что уж теперь?
– давясь, Юля сделала большой глоток шампанского, закашлялась. - Это эпилепсия, - безысходно объяснила она. Чуть помолчала.- Хотя я надеялась. Сделала томограмму, и мне сказали, что очага нет. Как же я обрадовалась.
Забелин вспомнил вспыхнувшее жизнью лицо после того телефонного звонка.
– Наверное, снимок не получился. Это года три назад началось. Сначала во сне. Я-то не помню - муж заметил. Я замужем была.
– Знаю. Удрал?
– Он ребенка хотел. А я стала бояться. Врачи, правда, говорили, что можно. Но только после курса лечения.
– А что еще говорили врачи?
– Много. Что это родовая травма. Оказывается, так бывает - может двадцать, тридцать лет не проявляться. И что надо...
– Она замялась.
– Что надо?
– К психиатру на учет. Чтобы психотропными все время давил. А иначе - эпилептический синдром.
– Эпилептический... чего?
– Забелин изо всех сил пытался выглядеть ироничным.