МУЗЫКАНТ В ЗАЗЕРКАЛЬЕ

toshiba

Уважаемый Александр Александрович!

Понимаю Ваше стремление защитить память своего отца и даже

то, что Вы для этой цели прибегаете к любым средствам. Однако

путь, которым Вы упорно следуете: поиски «компромата» на меня,

повторившей в своих воспоминаниях рассказ своей лагерной

подруги об истории её ареста – путь этот ни к чему не приведёт.

Вы зря тратите своё и моё время. Вот, что я писала Е. Берковичу

13 ноября в связи с этим, ознакомившись с

Вашей предыдущей

попыткой:

«За

меня многие тогда вступились: С. К

овалёв, М. С

и-нявская,

Л

. К

опелев с женой Раисой Берг, но втихаря, чтобы не обижать (а

после смерти не компрометировать) старика. Совсем недавно –

П

. Л

итвинов на сайте памяти А. Я

кобсона (который сам был

свидетелем эпизода в доме Григоренко и тоже высказался об

этом). И эпизод этот из следующего издания книги Григоренко –

также втихаря – убрали. Так и Бог с ним».

Чтобы окончательно Вас убедить оставить эту тему, не поленилась

отсканировать и привести ниже одно из писем П.Г. Григоренко

мне из Черняховской психушки, напечатанных в «Новом

журнале», Нью-Йорк, 1990, кн.180, с.254–286. [Письмо от 4.8.70

цитируется в [1], и я его здесь не повторяю. – А.Л.] Подборку его

писем нашей семье я специально передала в журнал с целью

защититься от его нападок в книге воспоминаний «В подполье

можно встретить только крыс». У него при написании книги

сложилась концепция – что бороться с несправедливостью

следовало открыто, а власть была заинтересована в том, чтобы

всех диссидентов обвинить в подпольной деятельности. И

некоторые, вроде Юлика Кима, меня, ещё кого-то, толкали

движение на этот пагубный путь.

Письма журнал с благодарностью напечатал, в том числе и

нижеследующее [т.е. письмо от 4.8.70 – А.Л.], где Григоренко

меня явно «реабилитирует» и даже извиняется за резкость,

выраженную им на том сборище. Журнал, однако, убрал, даже не

потрудившись мне об этом сообщить – ту часть, где я излагала

свои претензии к генералу.

Надеюсь, что Вас убедила.

Будьте здоровы, М. Улановская

4. О ПИСЬМЕ М. УЛАНОВСКОЙ, или ЕДИНОЖДЫ

СОЛГАВШИ

1) Прежде всего – и это главное – я рад, что мой анализ текста,

приведенный выше, оказался верным. Предположение о том, что

мы имеем дело с фальсификацией, подтвердилось в письме самой

М. Улановской. (« И эпизод этот из следующего издания книги

Григоренко – также втихаря –

убрали».)

2) Мне странно, что использование брани («нелюдь», которого

хотелось «раздавить») и пересказ чужих наветов [2] – это

дозволенные средства, а анализ опубликованного текста –

средство недозволенное.

3) Мне странно, что прямое нарушение запрета Григоренко на

использование его писем из психушки – еще одно дозволенное

средство. (Понимает ли современный читатель, что в

андроповское время из психушки можно было не выйти, а можно

было выйти в виде овоща, если не дай Бог слишком далеко

заглянул за кулисы?)

4) Но еще более странно, что уважаемые правозащитники, имея

целью защитить М. Улановскую от критики, пожертвовали в

переиздании 1997 года великолепным отрывком о Якире,

чудовищно исказив рассказ Григоренко об этом дорогом для него

человеке.

5) Наконец, удивительно, что люди, сокращавшие текст

Григоренко, не заметили, что в результате их действий название

книги, в сущности, перестало соответствовать ее содержанию.

Что касается утверждения Сергея Ковалева о том, что «там, куда

спускался он [П.Г. Григоренко], крыс не было и быть не могло», то

имеется рассекреченный документ за подписью Андропова, из

которого следует, что С. Ковалев ошибался.

(См. Крохин Ю. Души высокая свобода: Вадим Делоне. – М.: Аграф,

2000, с.143–146).

Кто был осведомителем в группе диссидентов, близких к

П. Якиру, установить, видимо, невозможно. Слишком уж

изощренная техника прикрытия использовалась КГБ. Об этом в

свое время писал Игорь Маслов (Новая газета, 26–28 ноября,

2001).

А вот, что возможно установить: корпоративная солидарность

высокоморальных борцов против цензуры и за права человека

позволяет им, не поморщившись, переехать этого самого человека.

И ввести свою, правильную, цензуру.

Москва, 2008

ПОСТСКРИПТУМ. Логическая задача: Как объяснить, что

М. Улановской не удалось договориться с П.Г. Григоренко?

(Решение не должно содержать ссылки на то, что «Видно, в

последние годы П.Г. был очень плох»[1].)

Подсказка: Публикация писем П.Г. Григоренко в «Новом

журнале», осуществленная М.Улановской

после смерти

П.Г. Григоренко (и спустя много лет после самоубийства

Якобсона), предваряется такими ее словами:

<<Весной 1969 г. мой муж Анатолий Якобсон привел меня к

Петру Григорьевичу в его квартиру у Крымского моста