МУЗЫКАНТ В ЗАЗЕРКАЛЬЕ
Шрифт:
Рихтеру никаких шансов...)
Понимала ли Вера Ивановна, предлагая Рихтеру переехать к ней в
«освободившуюся» комнату, что это смертельно опасно?
Для сравнения:
<<Ходили слухи, что таких как она [Марина Цветаева] будут
выселять из Москвы, а значит, ЛУЧШЕ УЕХАТЬ САМОЙ, НЕ
ДОЖИДАЯСЬ… [выделено мной – А.Л.] Уже начали высылать
немцев, чьи предки поселились в России еще при Петре.>>
(См. Мария Белкина, «Скрещение судеб». – М.:
Речь идет об августе 1941 года.)
<<4 ноября 1941 года папу [т.е. Г.Г. Нейгауза] арестовали. В
ордере на арест (позднее мне дали его прочесть) написано, что
причина ареста – отказ от выезда в эвакуацию [курсив мой –
А.Л.].>> .].>>
(См. Нейгауз М.Г. «Святослав Рихтер в семье Генриха Густавовича
Нейгауза». В кн. «Вспоминая Святослава Рихтера». – М.: Константа,
2000, с. 35.)
<<Дочь выросла без меня – она была уже студенткой. Впервые в ее и
моей жизни встретились мы вчера. По Москве еще [курсив мой, речь
идет о ноябре 1953 года – А.Л.] ходили ежевечерне милиционеры,
проверяя в каждой квартире лишних и чужих <…> >>
(Варлам Шаламов. Воспоминания. – М.: АСТ, 2003, с. 321.)
А вот еще одно превосходное свидетельство, полезное для
современного читателя. Известный скрипач Артур Штильман в
своих мемуарах описывает приезд во Фрунзе в январе 1942 года:
<<Пока что пришлось временно прописаться у […] в качестве их
мнимых родственников, так как «квартальные» – полуофициальные
представители НКВД, хотя и штатские лица, слишком часто
наведывались для проверки во все без исключения квартиры – дом за
домом, квартира за квартирой подвергались самой тщательной
проверке. И хотя хозяин наш был следователь пограничных войск,
все равно закон о прописке должен был быть свято соблюден. >>
(См. Артур Штильман, Из книги воспоминаний «Москва, в которой мы
жили». – Заметки по еврейской истории, 2011, №8 (143))
[1] Из недавно вышедшей книги Андрея Гаврилова «Чайник, Фира и
Андрей» (глава «Энигма», с. 167) я узнал, что Рихтер был немцем по
паспорту. См. в этой связи также Добавление IV.
4. ЕСЕНИН-ВОЛЬПИН В НАЧАЛЕ 50-х (Глазами Ольги
Адамовой-Слиозберг и Наума Коржавина)
В обоих приводимых ниже отрывках меня поразила не только
фигура самого Вольпина, но и то, что его друзья явно
недооценивали разнообразие опасностей, исходивших от общения
с ним. В Добавлении VI я приведу еще два необычайных отрывка
из воспоминаний, посвященных
4.1. Из книги: ОЛЬГА АДАМОВА-СЛИОЗБЕРГ. ПУТЬ. (М.:
Возвращение, 2002, c. 188–189)
<<1 августа 1951 года мне исполнилось сорок девять лет. В гости ко мне
пришли Эмка Мандель, Алик Вольпин (Есенин), Валя Герлин [дочь
«Горба» – А.Л.] и Юра Айхенвальд. В подарок они мне принесли
бутылочку портвейна. Я совсем забыла, что Алику нельзя пить. Разлили
половину бутылочки и выпили за именинницу. Второй тост захотел
произнести Алик.
Дело было летом, одно окно было разбито, а всегда, когда собирались
четыре-пять человек ссыльных, «вертухаи» (сотрудники МГБ) шныряли
под окнами.
Итак, тост поднял Алик
– Я пью, – сказал он своим громким, скрипучим голосом, – Я ПЬЮ ЗА
ТО, ЧТОБЫ ПОДОХ СТАЛИН! [Здесь и далее все выделения в тексте
сделаны мной – А.Л.]
Моих гостей как ветром сдуло. Я осталась вдвоем с Аликом.
– Замолчи! Ты же губишь и меня и себя! Замолчи!
– Я СВОБОДНАЯ ЛИЧНОСТЬ, – важно ответил Алик, — И ГОВОРЮ,
ЧТО ХОЧУ. Я ПЬЮ ЗА ТО, ЧТОБЫ ПОДОХ СТАЛИН!
Я хотела зажать ему рот и как-то стукнула его по губам, в результате чего
он очень податливо упал на пол и немного тише, но так же четко и
раздельно повторил:
– Я ПЬЮ ЗА ТО, ЧТОБЫ ПОДОХ СТАЛИН. Я СВОБОДНАЯ
ЛИЧНОСТЬ, ВЫ НЕ СМЕЕТЕ ЗАЖИМАТЬ МНЕ РОТ.
Я опять стукнула его по губам, а он продолжал повторять свой тост, но
все тише и тише.
В паническом ужасе я начала просто бить его по губам, по щекам, куда
попало, а он продолжал бормотать одно и то же.
Наконец встал и сказал мне:
– Я презираю вас, как МГБ, – и ушел.>>
Этот текст нужно, конечно, читать медленно. На мой взгляд,
О. Адамова-Слиозберг нарисовала с симпатией портрет
совершенно уникального персонажа, достойного занять свое место
рядом с Дон-Кихотом и Швейком. Но продолжу прерванную
цитату.
<<Тотчас вернулись Мандель, Валя и Юра. Оказывается, они бегали под
окнами и сторожили, не появятся ли «вертухаи», но таковые не
появились. Потом вышел Алик. Они проследили, куда он пойдет, и,
убедившись, что он пошел домой, прибежали ко мне.
Назавтра Валя пришла ко мне и сказала, что Алика не было на работе, а
когда она его навестила, то увидела, что он лежит избитый, с такими
синяками под глазом и на губах, что идти на работу не может.
– Вавка, – сказала я, – иди к нему, отнеси ему от меня вчерашний пирог,