Мы из блюза
Шрифт:
На мой ржач обернулся недоуменный Денисов, но подполковник махнул рукой, и его младший коллега успокоился. Остаток пути, впрочем, проделали молча. Только на въезде в Царское Село Балашов словно очнулся от дрёмы.
– Сейчас будут Египетские ворота. Вот возле них мы вас и высадим – едва ли кто нас заметит, а лучше избежать лишних кривотолков.
Впрочем, у тех самых ворот нас было кому заметить: толпа не толпа, но человек с тридцать там кучковалось. Тусили они там не просто так: перед собравшимися стоял и говорил… Вот это удача!
– Ну, давайте прощаться, - протянул руку контрразведчик. – На рожон не лезьте, помните: ваша основная
– А чего его опережать-то, - ответил я. – Если не ошибаюсь, вот он, ораторствует.
С площади послышался смех, и чей-то ехидный голос громко выкрикнул: «Что, Гришка, обрили тебя немцы?».
– Да ладно… - произнес Балашов с такой интонацией, что я почувствовал себя в родном XXI веке. – Впрочем, давайте посмотрим.
Тут громыхнула пара револьверных выстрелов, в толпе завизжали. Балашов и Денисов рванули вперед.
Из воспоминаний Николая Гумилева
…До отбытия оставалось немногим менее двух дней, и я решил провести их в Царском. Сентябрь – хорошее время для посещения Царского Села: шумные столичные дачники уже перебрались в город, а местные никогда не отличались ни шумностью, ни назойливостью. В тот день, проснувшись, по обыкновению, рано, я совершал утреннюю прогулку по аллеям и улицам, думая ностальгически о собратьях на войне, неизбежно - об Аннушке, со смущенной тоскою – о Лёвушке. Сами по себе в голове возникали стихотворные строки, чтобы, вспыхнув на миг, вновь раствориться без остатка в мировом эфире. Так и дошёл до самых Египетских ворот, где внезапно обнаружил целый митинг. Собравшиеся относились, скорее, к мелкой обслуге, было и несколько ремесленников – так, я узнал подмастерье сапожника Геворка, у которого недавно поправлял сапоги. Наибольшее удивление вызвал оратор на этом митинге, ибо это был Распутин. Облаченный в монашеский подрясник, с изрядным крестом на пузе. Длинные волосы расчесаны на прямой пробор и стянуты шнурком, борода клочковатая и неухоженная. Облик его был несколько нарочит и карикатурен, доверия у меня ни малейшего он не вызвал. Тем более, что с Распутиным я виделся за несколько дней до того при экстраординарных обстоятельствах, вот как это вышло <…>.
Таким образом, я никак не мог принять подлинность пытавшегося завести довольно, впрочем, индифферентную толпу «святого старца». Однако же, стоило послушать, что этот клоун вещает.
– …и тогда мы всем миром матушке-императрице челом ударим, и прекратит Государь по слову ее войну эту проклятую, и вернутся солдатушки с фронта, а матушка наша всех и кажинного землицей-то одарит!
– ораторствовал «Распутин». Ему внимали не без интереса, но, с другой стороны, безо всякой присущей подобным сборищам ажитации.
Тем временем в облике Распутина я обнаружил одну презабавнейшую деталь, о которой, на беду свою, поспешил ему сообщить.
– Милостивый государь, - громко произнес я. – У вас, изволите знать, ус отклеился.
Ряженый вперил в меня тяжелый взгляд нарочито выкаченных глаз.
– Ага! Отродье офицерское, сатанинское! Русь святую кровушкой залить восхотел? – заорал он.
Но тем временем и второй ус последовал примеру первого, и в толпе послышались смешки, а после и дружный гогот – с хлесткими подначками, как исстари заведено в нашем народе. На псевдораспутина это оказало странное действие: он извлек откуда-то два револьвера, и, завывая проклятия, принялся с двух
***
– Нойманн, стоять! Брось оружие! – кричал Балашов. Остатки «толпы» стремительно разбегались во все стороны.
Фальшивый старец немедленно перенес огонь на подполковника. К счастью, промазал. Денисов припал на колено, ухватил «наган» обеими руками и максимально быстро разрядил весь барабан. Нойманн упал без движения. От ворот бежали двое караульных, срывая с плеч винтовки с примкнутыми штыками.
– Что-то нерасторопны вы, братцы, - покачал головой подполковник, предъявляя им документы.
– Виноват, ваше высокоблагородие! – хором гаркнули солдаты. – Но ничто же не предвещало… - жалобно добавил один из них.
– Да?! А стихийное сборище в двух шагах от царской резиденции – это вам фунт изюму?! Бегом марш на пост! О происшествии доложить по команде!
– Есть!
Контрразведчик подошел к валявшемуся «Распутину».
– Шесть пулевых. Изрядно стреляете, капитан, - произнес Балашов, сосчитав попадания, включая аккуратную дырку в виске шпиона. Парик с того свалился, стал виден ежик светлых волос. – Спасибо, Вадим Васильевич.
– Рад стараться, - привычно ответил Денисов и побежал к подстреленному офицеру. – Прапорщик, живой?
– Рука, нога. Остальное в норме, господин?..
– Штабс-капитан Денисов, регбюро Генштаба, – и крикнул водителю: - Ерофеев! Бинты тащи! Быстро!
Через полминуты подбежал водитель с бинтами, и с ним пришел еще один штатский.
– Григорий Павлович, - слабо ухмыльнулся Гумилев, - я был уверен, что это не вы в меня стреляли, - и потерял сознание.
***
Поэта перевязали, Денисов с водителем перенесли его в автомобиль.
– Откуда он вас знает? – спросил Балашов.
– Доводилось встречаться. Это Гумилев Николай Степанович, прапорщик Александрийских гусар, а ко всему – известный стихотворец.
– Да, знаю такого, то-то лицо знакомое. Но, постойте-ка, вам теперь ведь нет нужды идти туда? Нойманн-то всё…
– Нужды нет, но есть необходимость. Вспомните, что я вам говорил. Логика подсказывает, что мне здесь делать нечего? Отлично, значит именно тут я и останусь. Время не терпит – раненого нужно немедленно в госпиталь.
– Видите вот эти здания в нарочито старинном стиле? Это и есть госпиталь, - до указанного им комплекса оставалось метров двести. – Но вы правы, давайте прощаться. Да, как начнутся улицы – сворачивайте влево на любую. Потом в первую направо – и до конца.
Авто с трупом немецкого агента в багажнике и раненым гусаром на заднем диване укатило в госпиталь, прямо навстречу бегущему отряду вооруженных людей. А я с инструментом и саквояжем с минимальными пожитками пошел искать нужный мне дом. Никуда не торопясь, гулял по Царскому Селу, припоминая, что в далекой юности, году так в 1989, бывал здесь, причем без экскурсии, – но, конечно, наибольшее внимание уделял парадному Екатерининскому дворцу с регулярным парком, и в меньшей степени дворцу Александровскому, который в ту пору пребывал в крайне запущенном состоянии, равно как и парк вокруг него. Про саму жилую часть, понятно, тогда и не думал, а вот сегодня было просто приятно насладиться погожим деньком в этом провинциальном малолюдном городке.