Мы из блюза
Шрифт:
Это стук. Это свет. Это тьма. Это крик.
Это сон без сна, это как привык.
Это как сумел – то ли здесь, то ли там,
Это стук колес по вискам, по костям.
Мы молимся боли, словно богине -
Раненый на морфии, сестра на кокаине.
Санитарный поезд, санитарный поезд…
Это взрыв. Это пуля. Это бег. Это грязь.
Это
Шорохи под кожей, стук колес по костям -
Расскажи мне, Боже, где я – здесь или там?
Но лучше сдохнуть в поезде, чем на чужбине -
Раненый на морфии, сестра на кокаине.
Санитарный поезд, санитарный поезд, санитарный поезд, санитарный поезд [4] …
– Саша, хорошо как! Но чудовищно натуралистично, - с некоторой укоризной произнес женский голос.
– Да, хорошо… наверное, - вздохнул Александр Николаевич. – Но всё же не то. Совсем не то.
– Смотри, твое объявление вышло в газете.
Вертинский взял в руки свежий номер «Русского инвалида», прочел вслух:
– Разыскиваются сведения относительно Летова Игоря Федоровича, возможно, поступившего в войска из Омска либо Томска либо соответственных губерний. Сведения просьба телеграфировать на московский почтамт г-ну Александру Вертинскому, до востребования, - сложил газету, снова вздохнул. – Да, скоро в Москву.
***
– То есть как это «сбежал»? – взъярился князь Юсупов. – Кто ему позволил?!
– Ээээ… Вы не распоряжались насчет держать под замком, ваше сиятельство. К тому же, он сколько раз отсутствовал в городе – и возвращался.
– На квартире его смотрели?
– Точно так-с, нет его там. Зато полиции у дома – хоть отбавляй, - пожаловался слуга. – Говорят, какой-то лиходей с утра хотел военных ограбить.
– Да ну? – не поверил князь.
– Именно что-с!
– И как?
– Проедсказуемо-с: из револьвера в лоб с пяти шагов…
– Мда. Но запомни: он нам крайне нужен. И, желательно, пока живым. Но если живым не получится – главное, чтоб не ушел никуда. Вечером, попозже навести квартиру еще раз.
– Будет сделано-с!
Пуришкевич встал из кресла, взял графин, разлил по бокалам коньяк.
– События становятся все страннее. Мои люди провели рискованную акцию, но своего не добились: Распутин от них ушёл. Но штука в том, что его там вообще не должно было быть, и, вроде бы, в это время он вообще у вас в саду сидел. Ничего не понимаю.
– Владимир Митрофанович, вся эта мистика у меня в печенках сидит, вместе с его предсказаниями и анархистскими разглагольствованиями про "социалистическую империю". Но план, слава богу, давно есть, и уже исполняется. Что там с вашим водевилем про ревнивую императрицу?
– Люди уже выехали в это, как его, Покровское, затруднений там не вижу.
– Отлично, сударь, отлично. Ну, за наш успех!
***
Скромная комнатка Коровьева на Крюковом решительно не предназначалась для такого количества посетителей. Но имевший в своем распоряжении несколько куда более комфортабельных конспиративных квартир полковник Васильев отчего-то решил проводить потайное совещание именно здесь. Сам Валериан
– Итак, господа офицеры. Прежде всего, давайте определимся, на каком иностранном языке можем говорить мы все? Мы во внезапном месте, но давайте исходить из того, что уши есть у любых стен.
Посыпались доклады. В итоге выяснилось, что всем знакомы латынь и греческий. Подкинули монетку, и полковник продолжил значительно медленнее, вспоминая слова языка потомков Гомера и Эсхила. Непредусмотренные древним языком термины он озвучивал на испанском или английском.
– Итак, я разговаривал по отдельности с большинством из вас. То, о чем мы говорили, на деле оказалось явлением куда более серьезным. И времени, как оказалось, почти не осталось. Собственно, даже без «почти» - оно уже убегает в отрицательные величины. Все новые и новые данные подтверждают печальную картину: в привычном виде империя существовать более не может, и дни ее сочтены. Сразу несколько объединений разнонаправленных сил готовят мятежи. Эта разнонаправленность в сочетании с прочими факторами может привести к тому, что государство просто разорвет – что, конечно же, недопустимо и чего необходимо избежать, как я считаю, любой ценой. Господа офицеры, главное решение, организационное решение, тот импульс, который начнет всё – его надо принять здесь и сейчас. Отчизна, Родина, Империя – она превыше всего. И если для неё нужно отдать жизнь и поступиться дворянской честью – мы обязаны это сделать, господа.
– Осмелюсь напомнить, что для большей массы российского дворянства мы – парии, - встрял Беклемишев.
– Они скорее пожмут лапу любому псу, кроме, разве, бешеного, нежели руку жандарму. Но на кону судьба России, и я согласен с тем, что ради нее необходимо отринуть любые условности и пойти на всё. Я безусловно с вами, Валериан Павлович.
Остальные вразнобой высказались в том же ключе.
– Отменно, - подытожил Васильев. – Тогда приступаем к разработке операции… операции «Бешеные псы». Поспешности стоит избегать, но и любое промедление гибельно, так что зазор невелик. Начнем сверху вниз. Итак, их высочества великие князья…
В дверь постучали.
– Да? – как ни в чем не бывало спросил полковник.
– Григорий Павлович, от князя Юсупова я! Их сиятельство беспокоиться изволят-с, просят непременно прибыть!
– Входи, мой дорогой!
– бодро позвал жандарм.
Дверь отворилась, в комнату зашел невысокий невзрачный мужчина – и замер, зачарованно глядя на пять направленных на него револьверов.
– Любезный, - негромко произнес Балашов. – Закрой-ка дверь. И без резких движений.
[1] Бешеные псы – греч.
[2] Марка папирос в дореволюционной России, отсюда нечаянный каламбур.
[3] Песня «Улыбка». Музыка В. Шаинского, слова М. Пляцковского. Дочь автора встретила как-то группу китайских студентов, которые на полном серьезе говорили, что и эта песня, и мультфильм «Крошка енот», где она впервые прозвучала – ключ к пониманию «загадочной русской души». После чего хором исполнили «Улыбку».
[4] Текст автора, появившийся в процессе написания этой главы.
Глава 12