Мы одной крови!
Шрифт:
– А другие швы нельзя было наложить? Конечно, ей не хочется, чтобы остались уродливые шрамы.
– Кетгут на такие раны не накладывают. А рубцы при таком повреждении мягких тканей останутся в любом случае. К тому же, рана инфицирована и заживет вторичным натяжением. А после этого обычно остаются рубцы.
– Не говорите ей про инфекцию и прочее, - попросил Мирон.
– Зачем её зря расстраивать? Алла только что вернулась с того света. Я понял одно персонал с ней резок, а врачи относятся с пониманием.
– Примерно так, -
– Олег Павлович, а у неё может быть заражение крови?
– Нет, сепсиса быть не должно. Во время операции мы хорошо обработали рану, ей делают инъекции антибиотиков, температура нормальная. Хотя операция была длительной и наркоз, соответственно, тоже, но пневмонии мы уже не опасаемся - в легких чисто, хрипов нет, терапевт её только что смотрела. Алла захотела курить, и я разрешил - курящим больным мы это разрешаем, чтобы легче отхаркивалась мокрота, и в легких не было застоя это бывает после длительной интубации и чревато пневмонией.
– Принести ей сигареты?
– Пока не нужно. Она сделала всего две затяжки и бросила сигарету курить после наркоза и в самом деле трудно, хотя и хочется.
– Но чтобы лучше отхаркивалось, может, ей делать по одной затяжке? Это все ж лучше, чем пичкать её лекарствами. Тем более, не дай Бог, пневмония.
– Если ей ещё захочется курить, я дам ей свои сигареты.
– А какие вы курите?
– "Парламент".
– Она их не любит. Алла курит только "More" без ментола.
– Хорошо, привезите ей "More".
– А что из еды? Соки? Фрукты?
– Сок - только гранатовый, для восстановления кроветворения. Из еды пока что-нибудь легкое, у неё совсем нет аппетита, и она отказывается есть больничную пищу. Если Алла любит фрукты, привезите. Побольше цитрусовых. Комплекс витаминов она получает в виде инъекций, но зачем теперь её лишний раз колоть, раз она уже в состоянии есть.
– А кровь ей ещё будут переливать?
– Пока нет. Раньше у нас просто не было иного выхода, пришлось рискнуть. Обошлось, к счастью. Сейчас ей капают плазмозаменители, а кровяные тельца постепенно восстановятся, если Алла будет хорошо питаться. Привозите ей черную икру, блюда из мяса, печени. Препараты железа и прочие для стимуляции процесса кроветворения мы ей уже назначили.
– А когда я смогу её навестить?
– Как только переведем в палату.
– Вы позволите вам звонить?
– Звоните. Завтра в девять утра я сдам дежурство, придет другой врач, вы позвоните в ординаторскую или на сестринский пост, вам сообщат, перевели ли пациентку в палату.
– Хирург продиктовал номера телефонов.
– Олег Павлович, успокойте её, пожалуйста, насчет руки, скажите, что потом косметологи все сделают, и ничего не будет заметно, лишь бы она сейчас не переживала.
– Уже объяснил, но моя пациентка все равно сердится. Она всегда так ведет себя в больнице?
– Алла везде ведет себя, как ей хочется, - извиняющимся тоном произнес
– Предупредите персонал и других врачей, чтобы не спорили с ней и не заставляли её делать то, что она не хочет. Я всем заплачу, пусть только они её понапрасну не тревожат.
– Но мы же не можем выполнять лишь тот объем лечебных мероприятий, который позволяет пациентка, - возмутился врач.
– Нужно ставить капельницу, делать инъекции и перевязки, обрабатывать рану, потом снимать швы.
– Это я понимаю. Я имею ввиду мелочи - режим, судно и прочее. Алла ни за что не послушается, кто бы и что бы ей ни говорил. Не любит, когда ей что-то приказывают.
– Нет, до такой степени идти у неё на поводу я не могу.
– Олег Павлович нахмурился.
– Доктор, пожалуйста...
– Мирон и сам не заметил, что снова говорит просительным тоном.
– Если Алла сильно рассердится, то уйдет из больницы.
– Ну, пока она ещё и сидеть не в состоянии. Куда уж ей уйти!
– Все равно уйдет! Уж я её знаю.
– Да уж, строптивая попалась пациентка, - покачал головой Олег Павлович.
– Она терпеть не может врачей, больницы, именно потому, что ей не раз приходилось оперироваться. Вы уж, пожалуйста, отнеситесь к ней не так, как к другим.
– Попробую. Правда, за коллег не ручаюсь. Конечно, материть её никто в ответ не будет, но строго одернуть - вполне.
– Попросите их, чтобы они этого не делали. Алла разозлится. Вы ещё не знаете, какая она, когда злится.
– Догадываюсь. Если ваша Алла не боится пятерых вооруженных головорезов, то окриком её не испугаешь, - согласился хирург.
– Может быть, мне поговорить с другими врачами?
– Не надо. Я сам им скажу. Хоть она уже многих медсестер послала подальше, но все мои коллеги ей симпатизируют. Похоже, ваша Алла даже в беспомощном состоянии способна очаровать любого.
– Берегитесь, доктор!
– шутливо погрозил пальцем Мирон.
– Эта женщина опасна не только, когда вооружена. Алла и в другие игры играет блестяще. И сами не заметите, как попадетесь.
– Бог даст, пронесет, - в тон ему ответил хирург.
Олег Павлович вошел в палату Аллы и увидел, что она сидит на постели, прислонившись спиной к спинке кровати. Загипсованная, а поверх гипса перебинтованная от плеча до запястья левая рука висела вдоль тела. Держа щетку здоровой рукой, она пыталась расчесать волосы.
– Зря вы сели, Алла, - укоризненно покачал он головой.
– Надоело валяться, - ответила она с беспечной улыбкой.
– После того, как мне сделали промедол, я сразу ощутила необычайный прилив сил.
– Это временное состояние. Обезболивающие вам будут колоть постоянно, но не стоит думать, что они прибавляют сил.
– Неважно. Главное, что в данный конкретный момент я себя прекрасно самоощущаю. Будто ничего со мной не случилось. Только эта чертова рука мешается, я все время про неё забываю.