Мы одной крови!
Шрифт:
Хирург перевел взгляд на Мирона. Видимо, ему надоело отвечать на дилетантские вопросы туповатого Толика. Слава не хотел унижать его выговором в присутствии хирурга и даже не стал одергивать, чтобы тот не лез с глупыми вопросами, понимая, что преданный Толик расспрашивает не из праздного любопытства.
– Что ей привезти?
– спросил он.
– Привезите то, что она требует, - косметичку, зеркало, щетку для волос. Хотя в реанимации личные вещи не положены, но ради такой пациентки сделаем исключение.
– Я ж говорил, ей чё-то надо будет!
– сразу приободрился верный оруженосец, поняв, что теперь и он при деле.
– Командир, тогда я щас слетаю.
– Езжай, - согласился тот.
–
– обратился Толик к хирургу, глядя на него глазами преданной собаки, и всем своим видом выражая извинение и сожаление за свои несправедливые упреки.
– Привезите халат и тапочки. Скоро переведем её в палату, и они ей понадобятся.
– Доктор, я тут записку ей черканул, - верный оруженосец передал записку Олегу Павловичу.
– На словах скажите, что Перс носится, как угорелый, играет. И ел хорошо. Пускай Алка скорей выздоравливает. А когда к ней пустят, я Перса ей принесу, пускай порадуется.
– Разве у Аллы есть маленький ребенок?
– удивился врач.
– Не, это котенок её. Она его любит. Заместо ребенка ей.
– В хирургическое отделение нельзя приносить животных, - покачал головой Олег Павлович.
– А я втихаря, никто не углядит. И с рук не спущу.
– Нежелательно.
Толик отвел глаза, и врач понял, что верный Санчо Панса все равно пронесет в отделение любимого котенка Аллы.
– А почему Алла все ещё в реанимации?
– спросил Мирон.
– Вы боитесь, что ей станет хуже?
– Там круглосуточное наблюдение, индивидуальный пост медсестры. И в целом условия гораздо лучше, чем в палате.
– Так оставьте её в реанимации, раз там лучше.
– Она сама не хочет. В палате реанимации нет туалета, а Алла отказывается от судна. Кровати там высокие, удобные для персонала и рассчитанные на лежачих и беспомощных больных, но для пациентов, которые уже могут вставать, они неудобны.
– А Алла уже может вставать?
– обрадовался Мирон.
– Пыталась, но мы её уложили. Должен признаться, это было непросто, хирург улыбнулся.
– Пришлось пригрозить, что привяжем к кровати, если попробует встать.
– Наверняка Алла рассердилась, - Слава сказал это с улыбкой.
– Да, ругалась она весьма забористо. Лежит, совсем беспомощная, слабая и тихим голосом, но весьма экспрессивно кроет всех почем зря.
– Это Алка может, - расплылся в улыбке верный оруженосец, уже совсем успокоившись.
– Так обматерит, мало не покажется.
– Уже, - подтвердил Олег Павлович, но без осуждения, даже с некоторым уважением.
– Всем попало - и медсестрам, и санитарке, и заведующему отделением. Медсестры у нас неопытные, плохо делают внутривенные вливания, к тому же, Алле можно делать только в здоровую руку, а там гематома на локтевой вене. Медсестра пришла ставить ей капельницу, но никак не могла попасть в вену. Алла рассердилась, та тоже резко ей ответила. В ответ выслушала соответствующую гневную тираду. Алла велела ей и на пушечный выстрел к ней не приближаться. Пришлось пригласить операционную сестру, та поставила капельницу. Другим медсестрам тоже досталось - инъекции ей делали в бедра, не хотелось им поворачивать пациентку на бок, она все же дама весьма крупная, а у нас работают субтильные девчонки после медучилища. А такие инъекции весьма болезненны, да и рассасываются плохо, потом может быть инфильтрат. Медсестры теперь боятся входить в её палату. А санитарка совсем девчонка, работает всего пятый день. Алла попросила принести воды и помочь ей умыться - в палате реанимации нет раковины. Та отказалась, мол, в реанимационной палате сойдет и так, это не её обязанность - умывать больных. Потом принесла судно, Алла отказалась, а санитарка в грубой форме ответила, что ей некогда дожидаться, пока больная захочет, и нечего изображать
– Что ж у вас такие плохие медсестры и санитарки?
– упрекнул Мирон.
– А вы можете порекомендовать хороших за шестьсот-восемьсот рублей в месяц?
– Я готов платить каждой в десятикратном размере, лишь бы никто не смел замахиваться на Аллу. Тем более, судном. Согласитесь, это для неё унизительно. Да и вообще - как можно так обращаться с беспомощным больным человеком?! Это ж просто издевательство! Неужели трудно было принести воды и помочь ей умыться? Да и на судно, как я понимаю, ходят, когда захочется, а не когда его принесла санитарка. Это же реанимационная палата. Если больной беспомощен и не может сам себя обслуживать, то нельзя обращаться с ним, будто он ничего не видит, не слышит и не понимает. Не говоря уже о том, что говорить в резком тоне с еле живым человеком просто недопустимо.
– Разумеется, вы правы. Жалоб от больных немало. Но ни я, ни остальные врачи не набираем персонал. Кого пришлют из отдела кадров, те и работают. Слава Богу, хоть операционные сестры у нас опытные, с большим стажем, а то бы совсем беда. А в отделениях текучесть кадров очень большая. Бывает, персонал и неделю не удерживается. Работа тяжелая, а платят гроши. Вот и терпим тех, кто есть. Лучше такая медсестра или санитарка, чем вовсе никакой. Не хирургам же делать инъекции, мыть полы и подавать судно.
– Я ещё раз повторю - готов оплатить услуги персонала.
– Не стоит, - покачал головой врач.
– Тогда они будут крутиться лишь возле оплаченных пациентов, пренебрегая другими, или вымогать оплату за свои услуги. Честно говоря, они потому и ведут себя так невежливо и манкируют своими обязанностями, что рассчитывают на вознаграждение, а, получив от пациента деньги, становятся шелковыми. И с этим ничего невозможно поделать, пока есть дефицит персонала. Система, доставшаяся нам ещё с советских времен. А приплачивать им из больничной кассы, как оказалось, неэффективно - доплата невелика, и персонал все равно долго не удерживается. Не все же больные и их родственники способны платить. У нас общегородская больница, принимаем всех пациентов.
– Может быть, мне стать спонсором вашей больницы?
– А вы хотите ещё раз привезти к нам Аллу с огнестрельным ранением?
– Боже сохрани, доктор!
– Ваше спонсорство проблемы не решит. Тут нужны миллионы. Оборудование устарело, требуется ремонт многих помещений.
Мирон покачал головой, сознавая свое бессилие.
– Так что, надо признать, персоналу досталось за дело, а заведующему отделением за то, что так распустил персонал. Алла заявила ему, что быстро навела бы порядок во вверенном ему подразделении, но попытается перевоспитать персонал хотя бы за время своего пребывания. В последнем я, честно говоря, сомневаюсь, хотя не могу не признать, что бардак у нас ужасный. Заведующий отделением блестящий хирург с огромным опытом, но администратор из него никакой.
– Но почему же он на этом месте, раз не обладает соответствующими данными?
– Илья Михайлович готов хоть завтра снять с себя обязанности заведующего и заниматься лишь тем, к чему у него талант. А других желающих на это место нет. Я бы и под дулом пистолета не согласился занять его место. Кстати, вашему покорному слуге тоже прилично досталось, - врач склонился в шутливом полупоклоне.
– А вам-то за что?
– поинтересовался Мирон, решив, что все остальные получили за дело.
– Алла спросила, какие ей наложили швы, и, узнав, что мы шили шелком, очень гневалась, мол, потом останутся шрамы. Оказывается, она уже перенесла четыре операции и хорошо все знает.