Мы все актеры
Шрифт:
На рынке начинается шоу, приуроченное к счастливому событью. Презренные Рустамом хохлушки и молдаванки в национальных костюмах отплясывают, размахивают вышитыми рушниками, время от времени утирая ими слезы. Сквозь толпу пробирается человек в полосатом халате и чалме. Несет на цепочке жестянку, в которой что-то курится. Кадит на мусульманские торговые точки, за что в его кадильницу бросают монеты. Уважаемый Тохир, подстелив картонку, стоит на голове, хоть кровь прилила к его усатой физиономии. Змеиные куртки построили
ПАРЕНЬ С ФЛАЖКОМ: Даешь дружбу народов! через СНГ к СССР!
Человек в чалме обкуривает его из своей жестянки. Парень бросает туда вместо монеты флажок, тот горит ясным огнем.
Сентябрь, теплая ночь. Возле дома на Преображенке пятеро змеиных курток.
*ГЛАВАРЬ: Он еще ничего оформлять не начал… наши проверили… временная прописка у него тут, и всё. Сейчас схватим ребенка, припугнем мать. Уничтожим завещанье, выкинем их… только чтоб без свидетелей. Потом будем разбираться… дадим кому надо на лапу… наша будет квартирка.
Городят свою спортивную пирамиду. Главарь-самолетик светит фонариком в окно. Рустам, Лена и Мишка не просыпаются. Зато с пола, будто кобры при звуках флейты заклинателя, поднимают головы человек двенадцать неудобно ночующих таджиков, в том числе знакомый зрителю водитель автобуса.
*ВОДИТЕЛЬ АВТОБУСА: Мальчишки балуются, блин… не дают, блин, отдохнуть… не спал толком с самого Ходжента… сейчас, блин, выйду.
Спортивная пирамида мигом рассыпается.
В Ходженте отец Рустама ужинает в обществе ангела смерти. Отец ест чечевичную похлебку, ангел отпивает маленькими глотками из пустого стакана.
*ОТЕЦ: Я рад тебе… устал… вот сейчас доем суп. Сегодня хорошо получился… я без Муниры научился.
Ангел, махнув на него рукой, улетает прочь.
Опять зима, опять снега. Лена одевает Мишку в садик. Повязывает шарфом покойного старика. Показывает на фотографию ИННОКЕНТИЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ в этом шарфе.
ЛЕНА: Это твой дедушка… у тебя был очень умный дедушка.
МИШКА: Миша у-умный… папа у-умный… а мама у-умненькая!
Выходят во двор. К ним пристраивается парень.
ЛЕНА: Чего надо? Мы спешим.
ПАРЕНЬ: Алеху помнишь?
ЛЕНА: Ну? Говори скорей… я с девяти работаю.
ПАРЕНЬ: Меня когда в следственную посадили – он у вас жил. Сказал: не расколешься – через полгода выйдешь… и прямо сюда… вот, пришел.
ЛЕНА: Господи, да что вам тут – медом помазано?
ПАРЕНЬ: Алеху-то шлепнули… считай – я за него. Не Алеха, а Ленька… привыкнешь. (Задевает ветку, роняет шапку – на голове глубокая, плохо затянувшаяся рана.) Ты, это, не смотри… они меня раскалывали… не раскололи.
ЛЕНА (сует ему ключи): Номер квартиры знаешь? (Ленька кивает.) Иди, я раньше мужа
Вечером в квартире на Преображенке Ленька качает Мишку на ноге.
ЛЕНЬКА: Поехали с орехами… поскакали с пирогами.
СТУДЕНТКА (некогда с прямым пробором, ныне обритая наголо и в кришнаитском одеянье): Лена, неужто политических до сих пор так избивают?
СТУДЕНТ (прежде в кипе, теперь с короткой деловой стрижкой, при галстуке, к Леньке): Я по убежденьям анархист, но исламский терроризм, не при Рустаме будь сказано – это слишком.
ДРУГАЯ СТУДЕНТКА (раньше с дредами, сейчас – коса в локоть толщиной): Выпьем за новое гражданство Рустама…
ДРУГОЙ СТУДЕНТ (когда-то оранжевоволосый, а сегодня всего лишь с самурайской прической): …и за всё отсюда вытекающее… бесплатное обученье… именную стипендию.. ассистенство на кафедре.
ЛЕНЬКА: Ребята, мне надо уколоться… плохо мне. (Немая сцена.)
НОВОЯВЛЕННАЯ КРИШНАИТКА (поспешно достает из сумочки шприц; тоном состраданья): Сейчас, сейчас.
Еще одна немая сцена. Кришнаитка, оглядев притихших товарищей, прячет шприц и ампулу обратно в сумочку. Ленька замирает, смеживши веки. Приваливается в угол дивана подле уже спящего Мишки.
СТУДЕНТ С САМУРАЙСКОЙ ПРИЧЕСКОЙ: Так он политический или нет? какова, собственно, его партийная принадлежность?
РУСТАМ: Русская мафия… нижние чины.
СТУДЕНТКА С КОСОЙ: Ага, козья ностра.
СТУДЕНТ С ГАЛСТУКОМ: If I know anything about anything, состоящие на службе у наркобизнеса наркотиков не употребляют… или-или.
ЛЕНА: Хрен его знает… шестерка. Но битье вынес и своих не сдал.
САМУРАЙ: Попробуй сдай. До Преображенки не дошел бы. Что будем делать?
СТУДЕНТ С ГАЛСТУКОМ: Организуем вынос тела.
СТУДЕНТКА С КОСОЙ: Это идея.
Кришнаитка отворяет дверь. Студентка с косой стоит на стрёме. Рустам одевает и обувает Леньку. Студент с галстуком и самурай вытаскивают его вдвоем за руки и за ноги во двор, сажают на скамью под фонарь. Рустам нахлобучивает ему шапку. Лена укладывает Мишку в кроватку. Все снова собираются вместе. Недолгое молчанье.
САМУРАЙ: Так мы хотели выпить.
Во дворе слышен приглушенный выстрел. Рустам бросается в переднюю.
ЛЕНА (держится за ручку двери): Не ходи… уже не поможешь… они стреляют в упор.
СТУДЕНТКА С КОСОЙ: Кто?
РУСТАМ: Таджикская наркомафия… или общемусульманская… не знаю… какое-то ее боковое ответвленье… не очень сильное.
Более продолжительное молчанье. Ангел смерти проходит по комнате. Отняв у Лены дверную ручку, отворяет дверь и тает на лестнице.
В Ходженте Сафина поет над засыпающей дочерью. Под абажуром болтается праздная электролампочка. Горит керосиновая лампа, подвешенная к потолку.
*САФИНА:
Спи, Лола, твоего отца зовут Фарход.